В 1990 году в России наступила эпоха гласности. Однако в отношениях с поляками гласность касалась только документов, выгодных Варшаве. Например, в ноябре 1939 года все материалы, связанные с трофейным польским оружием массового поражения, получили в советских архивах гриф «Сов. секретно». Этот гриф сохранился до сих пор.
Наследники Пилсудского снова на коне
Польские политики и СМИ фабрикуют чудовищные измышления против России, обвиняют СССР в развязывании Второй мировой войны, требуют от нас огромных репараций. А российские власти всеми силами прячут от общественности преступные деяния польской военщины.
В 1970-х годах я собирал материалы об истории речных флотилий Днепровского бассейна и обнаружил отчет ЭПРОН интенданта 1-го ранга П. Д. Фадеева о подъеме польских судов.
Наши особисты небрежно проглядели скучный технический материал и поставили на нем гриф «Для служебного пользования». А в отчете, помимо всего прочего, рассказывается о подъеме стальной баржи K-13, принадлежавшей Пинской флотилии и затопленной поляками на 71-м километре Припяти. Водолазы ЭПРОН обнаружили большое количество химических снарядов. Еще одна минно-химическая баржа с отравляющим веществом была поднята в октябре 1939 года силами Днепровской военной флотилии. Это была самоходная баржа «Матва» (бывшая K-5) водоизмещением 61 тонну. Баржа была оснащена бензиновым двигателем мощностью 120 лошадиных сил и имела скорость 13 километров в час. Вооружение ее составлял один 13,2-мм пулемет. На барже размещалось 160 речных мин типа «Рыбка» (еще из запасов русского военного ведомства), а также склад химических снарядов и другого химвооружения. Так что есть все основания полагать, что к 1 сентября 1939 года польская армия была готова применить химическое оружие против СССР. За последующие полвека мне удалось обнаружить лишь несколько фрагментов истории польского химического оружия.
В 1924–1926 годах на строительство завода по производству отравляющих веществ правительство израсходовало около 15 миллионов злотых. В 1929 году за 13 миллионов злотых была построена «фабрика специальных химических веществ», имеющая официальное название «Военная фабрика ракет в Скаржиско» – Wojskowa Wytwrnia Rakiet w Skarysku. Там производили боевые газы фосген, иприт и наполняли ими снаряды типа «G».
А вот спецсообщение Разведуправления генштаба Красной армии № 660279сс от 11 марта 1941 года: «В течение 1940 года военно-химическая промышленность Протектората работала с полной нагрузкой. Расширено производство отравляющих веществ в городе Всетин. Кроме того, для производства ОВ оборудовано предприятие в Бойковицы и Богуславицы (Моравия)». Понятно, что речь идет не о новопостроенных заводах, а о тех, которые работали еще до 1939 года.
Но помимо химического оружия поляки создали и бактериологическое.
В конце 1920-х годов польские дипломаты в Лиге Наций настойчиво требовали запрещения биологического оружия. А тем временем в Варшаве в Армейском институте химической защиты была создала лаборатория («двойка») по созданию бактериологического оружия. Лабораторию возглавил врач-биолог Альфонс Островский. В 1933 году его сменил доктор Ян Гольба.
«Колбасный яд» для советов
В 1935 году подполковник Йозеф Карушковский предложил использовать лагеря военнопленных «для экспериментального изучения путей распространения возбудителей инфекционных болезней и обоснования необходимых для бактериологической войны данных».
Первоначально поляки исследовали поражающие свойства возбудителей чумы, холеры, дизентерии, сапа и ботулинического токсина, названного ими «колбасным ядом». В конце 1940-х годов в ходе допросов в варшавском УБ Островский показал, что летом 1933 года по приказу курирующего работу лаборатории капитана Игнация Харского он взял с собой 0,2 грамма ботулинического токсина и отправился в поселок Лунец, где находился гарнизон корпуса пограничной стражи (КПС).
«В Лунце на посту КПС мне показали человека около 40 лет, русской национальности, среднего роста, брюнета интеллигентного вида. Этому человеку дали ботулинический токсин, угостив бутербродом с ливерным паштетом», – показал Островский. Советский агент, захваченный при попытке нелегального пересечения границы, умер через 2 дня.
Островский рассказал еще о ряде экспериментов над людьми, проведенными на посту КПС в Глембоке. Там все эксперименты также закончились смертельным исходом.
Доктор Генбарска-Межвиньская разработала метод хранения культур микробов при помощи лиофильного высушивания, а также получила ботулинический токсин в виде порошка. Было начато масштабирование способа размножения бактерий, вызывающих брюшной тиф.
В 1935 году в Варшаве создано Отдельное техническое управление (SRT). Его первым начальником стал капитан Игнаций Харский. На оснащение SRT было ассигновано 0,5 миллиона злотых. К 1937 году в SRT работали 7 офицеров и около 60 научных и технических специалистов. Там же велись исследования в области боевых ОВ.
В составленном прокуратурой СССР обвинительном акте указано, что в управлении работали над «увеличением вирулентности болезнетворных бактерий группы сальмонелла, группы дизентерии и разработкой методов заражения этими бактериями людей, пищи и воды».
В конце 1920-х годов началось сотрудничество Польши и Японии в области создания биологического оружия. В 1936 году в Варшаве состоялась закрытая конференция, на которую прибыла делегация из главной базы Управления по снабжению и профилактике частей Квантунской армии в Харбине. В ходе конференции доктор Гольба прочитал доклад о возможности заражения людей в ходе боевых действий возбудителями брюшного тифа, сыпного тифа, дизентерией, сибирской язвой и сапа. Любопытно, что конференция велась не на японском, не на польском, а на русском языке.
В 1937 году испытания биологического оружия начались в форте «Берг» Брестской крепости. После первых успешных экспериментов над животными начальник лаборатории подполковник Тадеуш Пелчинский потребовал проведения исследований на людях. Подтверждением этого является письмо, посланное доктором Гольба генеральному прокурору ПНР: «Я действительно проводил на опытной станции в Бресте на Буге опыты с болезнетворными микробами над индивидуумами. Это факт, которого я не отрицаю. Перед совершением опытов мои начальники утверждали, что лица, над которыми данные опыты будут проводиться, приговорены к смертной казни и их дела апелляции не подлежат». После смерти семи подопытных людей их тела растворяли в специальных ваннах с кислотой.
20 сентября 1939 года Брест взяли немцы, но польским биологам удалось бежать. Через пару дней немцы ушли, а в Брест вступили части Красной армии. Любопытно, что после войны на территории форта «Берг» устроили Брестский мясокомбинат.
25–30 декабря 1949 года в Хабаровске состоялся судебный процесс по делу бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия. Хабаровский процесс широко освещался советской прессой, но до сих пор мало кому известно, что Сталин готовил и другой процесс над разработчиками биологического оружия, готовившихся напасть на СССР. На сей раз речь шла не о «японских милитаристах», а о «белых и пушистых» поляках – «жертвах агрессии» в сентябре 1939 года.
В ноябре 1951 года польским Управлением безопасности (УБ) были арестованы доктора Гольба, Островский, Генбарска-Межвиньская и Кобус. Заместитель руководителя Министерства госбезопасности Роман Ромковский отправил циркуляр работникам прокуратуры, занимавшимся разработчиками биологического оружия, в котором говорилось: «Процесс группы работников SRT должен показать обществу суть польской разновидности фашизма – пилсудчины, ее методы действий в области внутренней и внешней политики».
10 июня 1952 года в Варшаву прибыл начальник следственного отдела Главной военной прокуратуры Советской армии полковник Кульчицкий с целью «ознакомления с материалами дела против бывших работников довоенного польского Главного штаба, который являлся организатором подготовки к бактериологической войне против Советского Союза».
В качестве экспертов на процессе должны были выступить советские специалисты в области биологического оружия.
На скамье подсудимых в Варшаве должны были оказаться не только бактериологи, арестованные польским УБ, но и лица, скрывшиеся на Западе. В частности, бывший начальник 2-го отдела Главного штаба полковник Пелчинский, проживавший в Лондоне, бывший начальник SRT Харский, житель Эдинбурга и другие. Правительство Народной Польши обращалось в 1952 году к властям США и Англии с просьбой об экстрадиции разработчиков бактериологического оружия, но не получило никакого ответа.
Пока готовился процесс, в Москве умер Сталин. И вот уже в мае 1953 года Совет министров СССР отправил письмо польскому лидеру Болеславу Беруту с предложением не делать большого показательного процесса над разработчиками бактериологического оружия. В итоге в конце сентября 1953 года в Воеводском суде Варшавы начался закрытый процесс только над четырьмя сотрудниками SRT.
19 октября 1953 года судья Мариан Стемпчиньский во время оглашения приговора заявил, что «подсудимые приняли участие в одном из самых величайших преступлений. Это преступление против собственного народа и против всего человечества». Камеру в Бресте сравнивали с «камерами Освенцима, Майданека, Треблинки». Гольба и Островский получили по 13 лет тюрьмы, Генбарска-Межвиньская – 7 лет, Кобус – 4 года.
Ну а те, кто создал огромный арсенал польского химического оружия и разрабатывал планы бомбардировок химическими бомбами Минска, Киева и других советских городов, вообще не привлекались к суду.
Александр Широкорад
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Ботулотокси́н (ботулини́ческий токси́н, токси́н ботули́зма) — нейротоксин белковой природы, вырабатываемый бактериями Clostridium botulinum. Сильнейший органический яд из известных науке органических токсинов и одно из самых ядовитых веществ. Попадание ботулотоксина в пищеварительную систему организма вызывает тяжёлое токсическое поражение — ботулизм, который в естественных условиях встречается у людей, лошадей, птиц, реже — крупного рогатого скота, пушных зверей. Ботулотоксин по серовару возбудителя делят на типы A, B, C1, C2, D, E, F, G, H из них наиболее часто встречается тип А. Полулетальная доза у различных сероваров в среднем составляет около 1 нг/кг массы.
В XX веке при подготовке к химической и бактериологической войне разрабатывались методы производства токсина ботулизма для военных и диверсионных целей. В США во время Второй мировой войны ботулотоксин рассматривался как перспективное биологическое оружие. В военных центрах США, Англии и Канады рассматривался именно ботулотоксин типа А, который наиболее опасен для человека. Существует версия, что ботулотоксин был применён при убийстве Рейнхарда Гейдриха бойцами чехословацкого сопротивления, которых подготовили британские спецслужбы. В 1971 году Генеральная ассамблея ООН одобрила конвенцию о запрете разработки, производства и накопления запасов токсического оружия и об их уничтожении. Участниками конвенции (1985 г.) является 101 государство.
В результате многолетних исследований в 1975 году ботулотоксин типа А был принят на вооружение армии США под шифром XR, запасы которого хранятся в арсенале Пайн-Блафф в штате Арканзас. Токсичность при ингаляции для человека LDт50 20 нг·мин/л для сухого XR и 100 нг·мин/л — для его рецептур. Летальный исход может наступить в течение трёх суток. В воздухе аэрозоль эффективен, как биооружие, в течение 12 ч. Дегазировать XR можно только с помощью водных растворов активного хлора 100—350 мг/л, например 0,1—0,2 % растворами хлораминов или гипохлоритов. Особенно легко дезактивируют XR растворы формальдегида (токсичность снижается в 100 раз в течение минуты).
Наиболее опасно для популяции биологическое оружие в виде аэрозоля, так как токсин хорошо всасывается со слизистых оболочек глаз и верхних дыхательных путей. Защита от аэрозоля XR надёжно обеспечивается противогазами и респираторами.
Ботулотоксин не имеет вкуса, цвета и запаха (изредка поражённый продукт приобретает запах прогорклого масла). Разрушается при кипячении в течение 25—30 минут, при автоклавировании в течение 10 мин при температуре 120 °C, при замачивании в растворе 1% пищевой соды в течение часа. Токсин не разрушается при взаимодействии с пепсином и с соляной кислотой желудочного сока.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Протокол к Конвенции о запрещении бактериологического (биологического) оружия - история, основные положения, значение и причины неподписания
Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении (КБТО) не имеет юридически обязательного режима проверки. Попытка Специальной группы экспертов, созданной Комитетом ООН по разоружению, укрепить КБТО путем разработки юридически обязывающего документа - Протокола, в июле 2001 г. была заблокирована США. Цель работы - изучить историю, основные положения, значение и причины неподписания Протокола к КБТО. Основное внимание уделяется логике событий в области контроля над биологическим оружием, которые привели ряд стран к пониманию необходимости разработки Протокола. Предметом отдельного рассмотрения стала подоплека действий США по блокированию этого документа. На проходившей с 8 по 25 сентября 1986 г. в Женеве второй обзорной Конференции по осуществлению Конвенции СССР, ГДР и ВНР внесли предложение о выработке и принятии Протокола в качестве дополнения к КБТО. Разработанный документ должен был установить общие положения, определения терминов, перечни агентов и токсинов, перечни оборудования, которое присутствует или используется на производственном объекте, пороговые количества биологических агентов, предназначенных для оценки средств и методов защиты. Механизм предполагаемой проверки был основан на трех «столпах»: на заявлениях, которые должны были включать в себя основную информацию о соответствующих возможностях каждого государства-участника; на посещениях, в ходе которых предполагалось проведение оценки достоверности деклараций; на расследованиях, которые должны были проверять и подтверждать или не подтверждать предполагаемое несоблюдение Конвенции. Режим проверки должен был находиться под контролем международной организации - Организации по запрещению бактериологического (биологического) и токсинного оружия. Однако против международных инспекций выступило военное ведомство США и фармацевтические компании. Особую роль в блокировании Протокола сыграл заместитель госсекретаря США по контролю за вооружениями и международной безопасности Джон Болтон (John Robert Bolton II). В ходе Пятой обзорной конференции в декабре 2001 г. он потребовал прекращения мандата Специальной группы на переговоры по Протоколу на том основании, что любые международные соглашения стесняют действия США. Сложившуюся на сегодняшний день ситуацию с контролем над биологическим оружием нельзя пускать на самотек. Должны быть разработаны меры по укреплению КБТО, учитывающие новые фундаментальные изменения в биотехнологиях двойного назначения. При этом надо учитывать, что разработанный в 1990-х гг. Протокол уже устарел, в том числе в части, касающейся его терминологической основы.
Конвенция о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериологического (биологического) и токсинного оружия и об их уничтожении (КБТО), вступившая в силу 26.03.1975 г.[1], стала возможной в результате сделки двух сверхдержав того времени - СССР и США, чья военная мощь кратно превышала военную мощь любого другого государства. Специальная группа правительственных экспертов, созданная Комитетом ООН по разоружению по итогам длившихся почти десятилетие переговоров, должна была разработать к КБТО дополнительный Протокол, предполагавший возможность проверки ее соблюдения. Для этой цели должен был быть определен режим проверок и создана специальная контролирующая организация. Однако в июле 2001 г. в ходе 24-й сессии Специальной группы окончательный проект Протокола внезапно был заблокирован Соединенными Штатами Америки [1]. Без поддержки США переговоры провалились. В итоге никаких отработанных механизмов проверки соблюдения КБТО не существует до сегодняшнего дня[2].
Цель работы - изучить историю, основные положения, значение и причины неподписания Протокола к КБТО. Основное внимание уделяется логике событий в области контроля над биологическим оружием, которые привели целый ряд стран к пониманию необходимости разработки Протокола. Предметом отдельного рассмотрения послужила подоплека действий США по блокированию этого документа. Рассматриваемые события охватывают период после окончания Первой Мировой войны до 2020 г.
Женевский протокол 1925 г. и КБТО 1972 г. После окончания Первой Мировой войны вопрос о запрещении бактериологического оружия, в отличие от оружия химического, на повестке дня не стоял.
На Женевской конференции по контролю над международной торговлей оружием[3], прошедшей в мае 1925 г., США предложили ввести запрет на экспорт удушающих, токсичных, ядовитых или вредоносных газов и всех аналогичных жидкостей, предназначенных или созданных для использования в связи с ведением боевых действий. Однако большинство стран-участников посчитали такой запрет недостаточным, поскольку Протокол не предполагал никаких ограничений на производство и применение химического оружия. Поэтому страны, которые химическим оружием к тому моменту еще не обладали, оказались бы в уязвимом положении. По инициативе Франции было предложено разработать не резолюцию, а юридически обязывающий документ - протокол о запрещении использования отравляющих газов [1].
Протокол 1925 г. должен был закрепить новую реальность ведения войны, не отраженную в приложениях к конвенции «О законах и обычаях сухопутной войны» 1899 г. (ст. 23, п. «а» и «е»)[4]. Германские военные толковали эту статью буквально - как запрещение применения на войне ядов для отравления колодцев, а также отравленного оружия (пуль, сабель, копий, стрел и т.п.)[5]. Химического оружия,т.е. специальных боеприпасов (авиабомб, мин, снарядов, выливных авиационных приборов, фугасов и др.), снаряженных отравляющими веществами (ОВ), на момент проведения Гаагских конференций (1899 г. и 1907 г.) еще не существовало. Поэтому и применение его прямо не запрещалось [1, 4]. Теперь такой запрет появился [5].
Бактериологического оружия в том виде, в каком мы его себе представляем сейчас (авиационные диспергирующие приборы, кассетные авиабомбы и т.п., см. [6]), в Первую Мировую войну не было [7], поэтому на начальном этапе конференции оно не рассматривалось. Запрет на применение бактериологического оружия[6] в текст протокола был добавлен по предложению Польши. Польский представитель указал на большую опасность для людей возбудителей холеры, брюшного тифа, чумы, столбняка, сапа и ботулизма. Животные могут быть искусственно заражены культурами возбудителя сапа, чумы крупного рогатого скота и др.[7] Бактериологическая война может вестись и против сельскохозяйственных растений, обрекая людей на голод. Последствия бактериологической войны будут одинаково ощущаться как вооруженными силами воюющих сторон, так и всем гражданским населением, даже вопреки желанию воюющих сторон, которые не смогут ограничить действие такого оружия [5].
Протокол 1925 г. не устанавливал никакой формы контроля за его выполнением.
Между тем, многие страны мира (СССР, Франция, Великобритания, Чехословакия, Канада, Румыния и др.) присоединились к Протоколу с оговорками, состоявшими, как правило, из двух пунктов: 1) Протокол обязателен к соблюдению только по отношению к государствам-участникам[8]; 2) Протокол переставал считаться для государства-участника обязательным к соблюдению в том случае, если в ходе вооруженного конфликта против него и его вооруженных сил применялось химическое оружие[9]. Таким образом сфера применения Протокола 1925 г. значительно сузилась. Абсолютный запрет на применение химического и бактериологического оружия превратился в запрещение его первого применения. По сути, это была узаконенная возможность ответных ударов химическим оружием. Именно она стала сдерживающим фактором его использования во время Второй Мировой войны [1][10]
После Второй Мировой войны на передний план выступило ядерное оружие. Устав ООН, вступивший в силу 24 октября 1945 г., созданию системы регулирования вооружений внимания уделял довольно мало. На практике же ООН сделала разоружение одной из своих главных целей. Хотя Комиссия ООН по разоружению[11] была больше озабочена ядерным оружием, показательно использованным США в конце войны.
Предметом специальных дискуссий стал вопрос о том, что можно относить к оружию массового уничтожения (ОМУ). СССР предлагал к такому оружию отнести любое оружие, вызывающее массовые разрушительные последствия для населения и городов, удаленных от поля боя. Регулирование и сокращение вооружений должно было распространяться на все виды вооружений. Однако понимания у бывших союзников он не нашел. В сентябре 1947 г. Соединенные Штаты представили Комиссии по разоружению проект резолюции, в соответствии с которой ОМУ включало «ядерное взрывное оружие, оружие из радиоактивных материалов, смертоносное химическое и биологическое оружие[12], а также любое оружие, разработанное в будущем, которое имеет сопоставимые по разрушительному действию характеристики к атомной бомбе или другому оружию, упомянутому выше». Иное оружие предполагалось рассматривать, как обычные вооружения (такие представления об ОМУ существуют и в настоящее время). Проект был принят большинством голосов [5].
В 1948 г. Генеральный секретарь ООН обратил внимание на то, что продолжительные дебаты по контролю над атомной энергией отвлекли внимание от разработок в области бактериологического и химического оружия. В отношении них никогда не было ни эффективной монополии, ни мер контроля. В июле 1949 г. на Женевской конференции по защите жертв войны правительство США отклонило предложение о необходимости обнародования заявления о том, что использование бактериальных и химических веществ, ядерного или любого другого ОМУ несовместимо с элементарными принципами международного права. Однако резолюция Генеральной Ассамблеи ООН от 11 января 1952 г. предписала Комиссии по разоружению[13] подготовить предложения для включения в проект договора (или договоров) о регулировании, ограничении и сбалансированном сокращении всех вооруженных сил и всех вооружений, «для устранения всех основных видов оружия, пригодных для массового уничтожения и для эффективного международного контроля над атомной энергией ...» [5].
На фоне нерешенности проблемы контроля над бактериологическим оружием 22 февраля 1952 г. министр иностранных дел КНДР Пак Хон Ён (1900-1955) заявил Секретариату ООН о применении американской армией бактериологического оружия против вооруженных сил и населения Северной Кореи и Китая [11]. В ходе последовавших дискуссий выяснилось, что проверять приведенные факты было некому. США предложили поручить расследовать обвинения в развязывании бактериальной войны на Корейском полуострове Международному комитету Красного Креста. СССР высказался против такого предложения, так как Международный комитет Красного Креста не обладал полномочиями для решения таких вопросов - это не международная, а швейцарская национальная организация, поэтому она не могла считаться объективной и беспристрастной. Кроме того, в прошлом она скомпрометировала себя, защищая фашистских военных преступников[14].
Две международные группы левого толка подготовили отчеты, обвинявшие США в ведении бактериологической войны. Первой группой была комиссия Международной ассоциации юристов-демократов. 31 марта 1952 г. она подготовила «Отчет о преступлениях США в Корее» [13]. Вторая группа была создана под эгидой Всемирного совета мира. В октябре 1952 г. она подготовила «Доклад Международной научной комиссии по расследованию фактов, касающихся биологической войны в Китае и Корее» [14]. Оба доклада были направлены в Совет Безопасности ООН, но США и большинство членов ООН их отвергли как неубедительные, только на основании того, что их составляли коммунисты [15].
В 1950-х гг. противодействие США попыткам запрещения применения бактериологического оружия путем ратификации Женевского протокола 1925 г. было связано не столько с нежеланием свернуть свою, набиравшую темп программу по созданию биологического оружия, сколько с нежеланием создавать прецедент для запрета на использование ядерного оружия. США настаивали на решении проблемы биологического оружия в сочетании с другими мерами по разоружению путем раскрытия и проверки всех вооруженных сил и вооружений с последующим постепенным сокращением и уничтожением запрещенных вооружений при соответствующем контроле и гарантиях. Желающих добровольно раскрывать информацию обо всех своих военных возможностях не нашлось.
Обсуждение проблемы запрещения бактериологического оружия в 1950-х и в начале 1960-х гг. продолжалось в рамках программ и деклараций о всеобщем разоружении. Однако тогда оно считалось второстепенной проблемой. Первым с предложением о ликвидации химического и биологического оружия выступил СССР, включив в проект договора о всеобщем и полном разоружении от 15 марта 1962 г. статью, предусматривавшую изъятие и полное уничтожение химического и бактериологического оружия на втором этапе разоружения (ст. 23). Уже было ясно, что Женевский протокол 1925 г. устарел. Его запреты распространялись только на использование в войне определенных газов, аналогичных жидкостей и бактерий. Но их применение во враждебных целях в мирное время не было запрещено протоколом. Это было серьезным упущением в условиях того времени. Боевые действия могли вестись без объявления войны, а некоторые наиболее опасные виды химического и биологического оружия подходили для использования в обстоятельствах, при которых не существовало открытого военного конфликта. Однако Комитет по разоружению в Женеве[15] сосредоточил свои основные усилия на разработке договора о нераспространении ядерного оружия и не смог уделить достаточного внимания рассмотрению других вопросов. Когда 7 декабря 1967 г. на двадцать второй сессии Генеральной Ассамблеи ООН делегация Мальты внесла проект резолюции о пересмотре, обновлении или замене Женевского протокола, она не получила поддержки [5].
Позиция Женевского протокола поколебалась с избранием президентом США в 1969 г. Ричарда Никсона (англ. Richard Milhous Nixon; 1913-1994). В 1960-е гг. деятельность Соединенных Штатов в области химического и биологического оружия подверглась критике в первую очередь со стороны американских политических и научных кругов. Ее катализатором стало использование химических гербицидов и слезоточивого газа во Вьетнаме. Кроме того, многие влиятельные американские политики подозревали, что потеряли контроль над очень секретными программами биологической войны [16].
К приходу администрации Никсона была пересмотрена роль самого биологического оружия в современной войне. На начало 1960-х гг. его относили к инструменту стратегического сдерживания противника. У военных этот постулат вызывал все больше сомнений. Между ядерным и биологическим оружием есть существенные различия. Предпосылкой стратегического сдерживания является способность государства гарантированно нанести неприемлемый ущерб противнику в ответ на нападение. С ядерным оружием разрушение абсолютное. Биологическое оружие - это оружие внезапного нападения, т.е. первого удара. Однако и в этом случае оно не может нанести гарантированнонеприемлемый ущерб противнику из-за относительно высокого уровня неопределенности при его использовании. В отличие от ядерного оружия, действие биологического оружия могут в значительной степени ослабить массовая вакцинация войск и населения, использование антибиотиков при лечении пораженных, а также типовые противоэпидемические мероприятия[16]. Сами биологические агенты в момент применения чувствительны к вертикальной устойчивости атмосферы, инсоляции и погодным условиям, что снижает их эффективность. Наконец, крайняя секретность, с которой осуществлялись программы по разработке биологического оружия, как это ни парадоксально звучит, также ограничивает его ценность как стратегического средства сдерживания. Когда биологическое оружие государства хранится в секрете, трудно заставить противника осознать его реальную угрозу. Для того, чтобы сделать сдерживающую угрозу убедительной, государство должно не только признать, что оно нарушает международные нормы и законы, но и раскрыть детали наступательных возможностей своего биологического оружия, такие как типы поражающих агентов, которые оно разработало, а также их средства доставки к цели, на что, разумеется, ни одно государство не пойдет [17].
Другая военно-политическая причина решения Никсона об отказе от биологического оружия - страх поспособствовать его распространению. Сохранение Соединенными Штатами своих программ по созданию такого оружия создавало большой риск утечки знаний о нем в другие страны, что потенциально создавало большую угрозу для международной безопасности [17].
Продемонстрировав мощь своего ядерного потенциала, Соединенные Штаты в официальных заявлениях утверждали, что не нуждаются в биологическом оружии в качестве сдерживающего фактора или оружия массового уничтожения. Американские политики исходили из того, что всеобщий запрет на биологическое оружие мог бы дать им гораздо больше преимуществ, чем его наличие. США сохраняли бы военное лидерство в мире, а страны, неспособные создать ядерное оружие, не имели бы возможности применить оружие биологическое [17].
Процесс разработки КБТО был запущен за год до того, как Соединенные Штаты в одностороннем порядке отказались от биологического оружия. В 1968 г. Соединенное Королевство представило в Комитет ООН по разоружению проект Конвенции о запрещении биологического оружия, устанавливавшей всеобщий запрет на биологическое и токсинное оружие. Великобритания предложила на международных переговорах по разоружению химическое и биологическое оружие разделить и основные усилия сосредоточить на запрещении оружия биологического, так как быстрое развитие биологической науки могло привести к тому, что запрет биологического оружия мог опоздать. Раньше усилия в области разоружения по инерции Женевского протокола 1925 г. были направлены на совместное запрещение химического и биологического оружия. Более того, общественность в целом воспринимала эти два вида оружия как одно и то же, так как они воздействовали только на живые цели, не разрушая материальных ценностей. Соединенные Штаты охотно на такое разделение согласились. Пожертвовав менее ценным оружием (по их представлениям конца 1960-х гг.), они оставляли химическое как средство сдерживания русских [19].
Однако Советский Союз и его союзники категорически возражали против разделения химического и биологического оружия. В основе этой позиции было понимание того, что с таким соглашением Соединенные Штаты могут свободно продолжать и свою химическую кампанию во Вьетнаме, и разрабатывать новые поколения химического оружия, постоянно обновляя химические арсеналы[17].
Рисунок 1 - Изображение первого листа КБТО (фотография с ресурса: BWC-text-English.pdf; дата обращения: 10.12.2020)
Но после длительного противодействия Советский Союз 30 марта 1971 г. неожиданно представил свой собственный проект конвенции, сняв возражения против отделения биологического оружия от химического [17].
Советское предложение отличалось от британского в трех важных отношениях: 1) в нем не упоминалось, что государствам-участникам запрещено при любых обстоятельствах использовать биологическое оружие (СССР и его союзники считали, что этот вопрос уже «четко и недвусмысленно» урегулирован Женевским протоколом 1925 г.); 2) оно не ставило вне закона исследования, направленные на его разработку; 3) предполагалось, что все жалобы на нарушение тем или иным государством своих обязательств будут направляться в Совет Безопасности ООН [16].
Это предложение вызвало в Комитете ООН по разоружению[18] серьезную дискуссию, поскольку трактовалось как результат нежелания СССР допустить на свою территорию любую инспекцию любого оружия. Однако США решили вести переговоры на основе советского проекта конвенции, а не британского, отказавшись от возможного режима инспекций, что было истолковано «европейскими партнерами» как «тайный и необъявленный сговор между сверхдержавами». У обеих сверхдержав было право вето в Совете Безопасности ООН [21].
5 августа 1971 г. Соединенные Штаты и Советский Союз вместе представили совместный (советско-американский) проект текста для продолжающихся переговоров на Конференции Комитета по разоружению в Женеве. КБТО была подписана 10 апреля 1972 г. Через три года договор вступил в силу, когда 22 государства, включая США, Великобританию и Советский Союз сдали на хранение свои ратификационные грамоты в архивы правительств-депозитариев [5, 7, 16] (рисунок 1).
Таким образом КБТО - это юридически обязывающий многосторонний договор на неопределенный срок, запрещающий биологическое и токсинное оружие. На март 2020 г. к нему присоединились 183 страны. Десять государств не подписали и не ратифицировали КБТО (Чад, Коморские Острова, Джибути, Эритрея, Израиль, Кирибати, Микронезия, Намибия, Южный Судан и Тувалу).
КБТО запрещает разработку, накопление, приобретение, хранение и производство:
- биологических агентов и токсинов в количествах, не имеющих оправдания для использования в профилактических, защитных или иных мирных целях; оружия, оборудования и средств доставки, «предназначенных для использования таких агентов или токсинов во враждебных целях или в вооруженном конфликте;
- передачу или помощь в приобретении агентов, токсинов, оружия, оборудования и средств доставки, описанных выше.
Конвенция также требует, чтобы государства-участники уничтожили или перенаправили в мирные цели «агенты, токсины, оружие, оборудование и средства доставки», описанные выше, в течение девяти месяцев после вступления конвенции в силу. КБТО не запрещает использование биологического и токсинного оружия, но подтверждает Женевский протокол 1925 г., который запрещает такое использование. КБТО также не запрещает программы биологической защиты.
Режим договора обязывает государства- участники консультироваться друг с другом и сотрудничать на двусторонней или многосторонней основе для решения проблем, связанных с его соблюдением. Это также позволяет государствам-участникам подавать жалобу в Совет Безопасности ООН, если они считают, что другие государства-члены нарушают конвенцию. Совет Безопасности может расследовать эти жалобы[19].
Стороны, которые подписали, но еще не ратифицировали КБТО, обязаны воздерживаться от действий, которые нарушили бы цель договора, до тех пор, пока они специально не сообщат ООН о своем намерении не ратифицировать договор. Стороны, подписавшие КБТО, должны ежегодно представлять в ООН следующую информацию: объекты, на которых проводятся исследования в области биологической защиты, проводимые научные конференции в указанных учреждениях; обмен учеными или информацией; сведения о вспышках болезней [7].
Недовольство КБТО и создание международной группы экспертов для разработки Протокола. КБТО, оказавшаяся «сделкой сверхдержав», не включала никаких систематических и юридически обязательных мер проверки, таких как инспекции, экспортный контроль или обязательное декларирование биологических объектов и видов их деятельности. И хотя статья I КБТО запрещает разработку, производство, накопление или приобретение иным образом биологического оружия или сохранение его[20], этот запрет не распространяется на применение и исследования биологического оружия. Запрет на «применение» прописан в параллельно действующем Женевском протоколе 1925 г., на который ссылается статья VIII КБТО, но ни в том, ни в другом документе не обозначен запрет на исследования биологического оружия. Кроме того, КБТО прямо не распространялась на применение биологического оружия против животных и растений. Да и, как оказалось, жалобы на несоблюдение КБТО можно было подавать только в Совет Безопасности, где Соединенные Штаты, Советский Союз, Великобритания, Франция и Китай могли наложить вето на расследование по политическим причинам. Генеральный секретарь ООН такой функции не получил [19].
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Особенно негативную позицию в отношении КБТО занимали Франция и Швеция, утверждавшие, что проверка была условием их присоединения к КБТО. Среди государств- участников КБТО в зависимости от того, как они действовали в ее рамках, обозначились два подхода: реформистский (те, кто хотел усилить соблюдение КБТО посредством разработки дополнительных механизмов) и минималистский (выступавшие за статус-кво). Минималисты опасались, что более сильная КБТО приведет к потере национального суверенитета. Реформисты считали, что проблема биологического оружия не может быть решена только на государственном уровне [22].
В соответствии со ст. XII КБТО, через пять лет после ее вступления в силу была проведена конференция государств-участников для обзора действия конвенции. Первая обзорная Конференция проходила с 3 по 21 марта 1980 г. Как и ожидалось, главной темой для споров среди государств-участников, которым биологическое оружие было «не по карману», стал стандарт положений о проверке и эффективности КБТО. Было рассмотрено несколько идей по совершенствованию ст. V, но ни СССР, ни США их не поддержали [22].На позицию США не повлиял даже так называемый «инцидент в Свердловске»[21], в начале февраля 1980 г. шулерски «вытащенный из рукава» западногерманской газетой Bild Zeitung. С одной стороны, реформистам он наглядно продемонстрировал необходимость международной процедуры проверки соблюдения КБТО. С другой - это предполагало, что СССР будет предметом первой жалобы, последствия которой могли обрушить КБТО, при том, что никакой уверенности в реальности событий, представленных Bild Zeitung, не было [16, 23, 24]. Поэтому администрация президента США Джимми Картера (англ. Jimmy Carter) в одностороннем порядке обвинила Советский Союз в нарушении КБТО, оставив «инцидент в Свердловске» «неисчерпанным» для дальнейшего давления на СССР [25].
Вторая обзорная Конференция проходила с 8 по 25 сентября 1986 г. в Женеве, когда обвинения в несоблюдении КБТО усилили напряженность между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Теперь уже администрация Рональда Рейгана «давила» на Советский Союз обвинениями в наличии у него тайной программы биологического оружия. Государства-реформисты надеялись, что Соединенные Штаты, используя «инцидент в Свердловске», попытаются усилить механизмы проверки и соблюдения КБТО, чтобы поддерживать международное давление на Советский Союз. Более того, США должны были, в качестве крайнего средства, рассмотреть в Совете Безопасности ООН вопрос о несоблюдении Советским Союзом требований КБТО [16].
Реакция Соединенных Штатов оказалась противоположной. Их делегаты стали доказывать, что «инцидент в Свердловске» и позиция социалистических стран только лишний раз демонстрируют «невозможность ремонта» КБТО [26]. В ходе конференции американская делегация распространила текст заявления представителя Министерства обороны США и будущего «архитектора» войны в Ираке Дугласа Фейта (англ. Douglas Jay Feith), основные тезисы которого уже были одобрены в одном из комитетов палаты представителей конгресса США. В них сильно преувеличивались современные на тот момент достижения биологии, а процесс изготовления биологического оружия сводился к выращиванию того или иного агента на питательных средах. Сознательно исключались стадии создания биологических рецептур[22] и снаряжения ими боеприпасов и других средств доставки поражающих агентов к цели, требующих специального технологического оборудования, а также инженерного обеспечения мер безопасности при проведении таких работ и т.п. Такое изображение процесса изготовления бактериологического (биологического) оружия, при котором оно могло стать доступным любой микробиологической лаборатории, понадобился США для подтверждения тезиса о якобы невозможности какого-либо контроля за его производством. Эти идеи были изложены от имени американского правительства на одном из пленарных заседаний обзорной конференции [27].
В последующем вранье Фейта стало типовым приемом для обвинения Соединенными Штатами других стран в разработке и производстве биологического оружия. Примером преднамеренной профанации темы биологического оружия стала демонстрация госсекретарем США Колином Пауэллом (англ. Colin Luther Powell) на заседании Совета Безопасности ООН февраля 2003 г. флакончика с неизвестным порошком, когда он убеждал собравшихся в страшной опасности биологического оружия, и одновременно легкости, с которой его может получить в любых количествах и пустить в ход каждый желающий - начиная от террористов, и заканчивая Саддамом Хусейном. Через две недели американские войска вторглись в Ирак (рисунок 2)[23].
Хотя большинство государств согласились с тем, что существующий политический климат не допускает внесения поправок в КБТО, реформисты предложили альтернативные способы укрепления конвенции. Швеция и Нидер-ланды, например, предложили краткосрочные улучшения КБТО путем принятия мер по укреплению доверия, которые требовали от государств ежегодного обмена информацией, например, о центрах биологических исследований и необычных вспышках болезней. Меры доверия были приняты в окончательном тексте как добровольные и обязательные политически, но не юридически. Кроме того, государства согласовали процедуру разрешения сомнений в соблюдении требований Конвенции, названную Официальным консультативным процессом [16].
Советский Союз, ГДР и ВНР внесли предложение о безотлагательном созыве специальной конференции для выработки и принятия протокола в качестве дополнения к КБТО, в котором были бы сформулированы юридически обязательные для государств- участников процедуры контроля по жалобам, включая расследования на местах международным контрольным органом [28]. Предложение СССР было заблокировано Соединенными Штатами и их союзниками, несмотря на поддержку и одобрение подавляющего большинства других государств-участников Конференции. Вторая обзорная Конференция не достигла ничего, кроме нескольких небольших улучшений КБТО [27].
Третья обзорная Конференция проходила в Женеве с 9 по 27 сентября 1991 г. Международная ситуация к этому времени упростилась в связи с окончанием, как тогда считали, «холодной войны». Однако осложнилась проблема биологического оружия. В 1970-х гг. появилась технология генной инженерии. У апологетов биологического оружия она породила надежды на быстрое создание генетически измененных вариантов известных патогенов (более устойчивых к факторам внешней среды и антибиотикам, с измененным антигенным составом, более вирулентных и контагиозных и т.д.). Успешные переговоры по различным соглашениям о контроле над вооружениями укрепили уверенность в том, что сложные вопросы контроля над биологическим оружием могут быть доведены до приемлемого решения [22]. В 1989 г. в Великобритании появился еще один советский перебежчик, показаниями которого по военно-биологическим программам, как предполагалось, можно было сделать СССР более сговорчивым - бывший директор ленинградского Института особо чистых биопрепаратов В.А. Пасечник (1937-2001)[24].
Рисунок 2 - Биологическое оружие и его мистификация. А и Б - субэлемент Е-120 кассетной биологической бомбы. Разработан в США в конце 1960-х гг., т.е. перед официальным окончанием программы по созданию БО в ноябре 1969 г. Оснащен барометрическим взрывателем, позволяющим осуществить его подрыв на заданной высоте (А - внешний вид бомбы. Б - поперечный разрез бомбы). Аналогичный боеприпас с химическим снаряжением обозначался как М-139 [6]. В - мистификация темы биологического оружия. Колин Пауэлл на заседании Совета Безопасности ООН 5 февраля 2003 г. (фотография с ресурса www.ust- kut24.ru/?p=38667; дата обращения: 10.12.2020)
Да и в самом СССР расцвело «новое мышление» - доверие к «партнерам» достигло такого уровня, что «партнерам» с мнением СССР можно было не считаться. В этих условиях многие сторонники процесса укрепления КБТО согласились с тем, что все же пришло время для юридически обязывающего протокола проверки КБТО.
Соединенные Штаты по-прежнему считали эффективную проверку КБТО невозможной, и что такой протокол создаст у государств опасное чувство безопасности. Но такой подход снова столкнулся с позицией союзников самих Соединенных Штатов, а их мнение нельзя было игнорировать бесконечно. В итоге вопрос о том, следует ли добавлять к КБТО протокол о проверке был решен компромиссом. Государства-участники договорились о создании Специальной группы правительственных экспертов, которые должны были «определять и изучать потенциальные меры проверки с научной и технической точки зрения» - также процессом VEREX[25]. Это ознаменовало начало десятилетия серьезной работы над протоколом проверки соблюдения КБТО [16].
Процесс VEREX (1991-2001 гг.). В мандате группы VEREX, выданном Третьей обзорной Конференцией, было указано, что группа должна определить меры, которые позволили бы установить: «разрабатывает ли государство-участник, производит, накапливает, приобретает или сохраняет микробные или другие биологические агенты или токсины, типы и в количествах, которые не имеют оправдания для профилактических, защитных или других мирных целей» и «независимо от того, разрабатывает ли государство-участник, производит, накапливает, приобретает или сохраняет оружие, оборудование или средства доставки, предназначенные для использования таких агентов, или токсины для враждебных целей, или во время вооруженного конфликта»[26].
Докладчики VEREX определили возможную меру проверки, которая была представлена на специальной конференции для государств-участников в сентябре 1994 г. Эти меры варьировались от многостороннего обмена информацией до инспекций на местах. Хотя большинство из этих мер следовало принимать в комплексе, группа VEREX сочла «с научной и технической точки зрения, что некоторые из потенциальных мер проверки будут способствовать повышению эффективности и улучшению выполнения Конвенция» [16].
Государства-участники КБТО одобрили предложения VEREX и поручили создать Специальную группу, открытую для всех государств-участников. Группа экспертов должна была «рассмотреть соответствующие меры, включая возможные меры проверки, и разработать предложения по усилению конвенции для включения, при необходимости, в юридически обязательный документ, который будет представлен на рассмотрение государств- участников». Специальная группа должна была рассмотреть, в частности, следующие вопросы: система мер по обеспечению соблюдения КБТО; усиление мер по укреплению доверия и транспарентности; защита конфиденциальной коммерческой информации; законные потребности безопасности. Ее возглавил выпускник МГИМО[27], посол Венгрии Тибор Тот (Tibor Toth).
Работа группы началась в январе 1995 г. Всего было проведено пять заседаний. Однако эксперты не пришли к каким-либо общим выводам, на что было обращено их внимание на четвертой обзорной конференции, проходившей в Женеве с 25 ноября по 6 декабря 1996 г. От группы потребовали прийти к соглашению до пятой обзорной конференции, которая должна была состояться в декабре 2001 г. Достижение консенсуса по большинству статей Протокола затруднялось противоположными взглядами целого ряда стран. Основное противодействие оказывали главный переговорщик делегации Соединенных Штатов в Женеве Дональд Мэли (Donald Arthur Mahley; 1942-2014) и помощник государственного секретаря Эдвард Лейси (Edward J. Lacey). Оба при администрациях Рональда Рейгана (англ. Ronald Wilson Reagan; 1911-2004) и Джорджа Буша (англ. George Herbert Walker Bush; 1924-2018) занимали должности, связанные с военно-биологическими программами [16].
Во время первых переговорных встреч Специальной группы в 1995 г. и 1996 г. Соединенные Штаты не представили своей позиции по инспекциям. Это было связано с разными позициями, занятыми, с одной стороны, министерствами торговли и обороны, с другой - Государственным департаментом и Белым домом. Правительство и внешнеполитическое ведомство США подчеркивали важность создания эффективного инструмента против угрозы распространения биологического оружия. Пентагон был против международных инспекций, полагая, что собственные американские программы по защите от биологического оружия, которые являлись крупнейшими и самыми дорогостоящими во всем мире, не должны подвергаться опасности возможного иностранного шпионажа[28]. Министерство торговли представляло интересы гражданских компаний, которые хотели защитить конфиденциальность и коммерческую информацию.
Особенно активно лоббировали провал Протокола фармацевтические компании - члены организации Pharmaceutical Research and Manufacturers of America (PhRMA)[29], которые были заинтересованы в предотвращении инспекций. На момент рассматриваемых событий фармацевтическая промышленность США являлась абсолютным мировым лидером в области биофармацевтических исследований, проводя 80 % мировых исследований и разработок в области биотехнологий. В результате им принадлежали права интеллектуальной собственности на большинство новых лекарств, приносящих большие доходы [30]. Из-за своей зависимости от патентов фармацевтическая промышленность США работала тогда и сейчас работает в очень секретной среде и опасается, что прозрачность, предписанная КБТО, приведет к крупным убыткам для отрасли [31][30].
Сильное давление PhRMA на Вашингтон серьезно повлияло на позицию Соединенных Штатов на переговорах по тем статьям Протокола, которые касались деклараций и инспекций, поскольку делегация Соединенных Штатов настаивала на «значительном ослаблении изначальной цели прозрачности этой деятельности». Большинство же западных союзников США выступали за систему проверки, при которой ежегодные декларации о военных и гражданских объектах, способных производить биологическое оружие, проверялись бы посредством инспекций на местах [16][31].
Подход Соединенных Штатов к оспариванию расследований, которые могли проводиться после появления доказательств несоблюдения тем или иным государством требований КБТО, также отличался от подхода большинства сторон Западной группы (т.е. союзников США по НАТО). Большинство государств поддержали подход «красного света» («red light»), который также использовался КХО. Согласно этой процедуре, требуется большинство в три четверти голосов[32] для прекращения расследования. Однако Соединенные Штаты предложили использовать так называемый подход «зеленого света» («green light»), который требует простого большинства голосов [32].
Пятая обзорная Конференция приближалась, но споры в Специальной группе не заканчивались. Против США были их союзники - государства-члены Европейского Союза. У них тоже есть фармацевтическая промышленность, но проверки того, чем в действительности занимаются на некоторых предприятиях, они не боялись. В период с 1995 по 2001 г. Специальная группа провела 24 заседания. В июле 1997 г. она согласовала первый проект Протокола, так называемый Переходящий текст, который устанавливал систему проверки, поддерживаемую международной организацией позапрещению биологического оружия. Предполагалось, что эта организация будет регулярно посещать заявленные биологические объекты, а также расследовать конкретные подозрительные объекты и деятельность. Китай, Куба, Индия, Иран, Пакистан и Россия поддержали Переходящий текст, как единственную основу для переговоров. Однако государства разошлись во мнениях по ряду фундаментальных вопросов, включая объем посещений на местах и экспортный контроль. К началу 2001 г. Переходящий текст проекта протокола все еще содержал много статей, по которым мнения сильно разошлись.
У посла Тода кончилось терпение. В ходе 22-й сессии Специальной группы в феврале 2001 г. он провел серию двусторонних консультаций с делегатами государств-участников, сосредоточив внимание на тех вопросах, по которым существовали концептуальные расхождения во взглядах, например, об уровне вмешательства, возможных проверках или объемах требуемых деклараций. Это привело к составлению Тодом Сводного текста протокола объемом 210 страниц[33], который был представлен на 23-й сессии в марте 2001 г.
Среди мер, предложенных в Сводном тексте для усиления конвенции, были предложены: учреждение постоянной организации для наблюдения за выполнением КБТО; проведение случайно выбранных посещений заявленных объектов для обеспечения прозрачности; возможность расследовать нарушения конвенции. Чтобы не допустить озабоченности США по поводу того, что их объекты будут подвергнуты «необоснованным» запросам о расследовании, составной текст принял более слабый подход «зеленого света» для тех запросов, которые касаются территории другого государства-участника[34]. Это сделало крайне маловероятным проведение инспекций по запросу [16]. В ходе этих дискуссий представители Соединенных Штатов хранили молчание о своей позиции по Протоколу [33].
США блокируют Протокол[35]. Попытки разработать Протокол проверки для КБТО внезапно закончились в июле 2001 г. в ходе 24-й сессии Специальной группы. После того, как большинство присутствующих государств- участников, включая всех основных участников, заявили в своих пленарных заявлениях в первые два дня о своем согласии положить Сводный текст в основу политических решений о принятии Протокола, на третий день сессии посол Дональд Мэли шокировал делегатов, заявив, что США не могут поддержать текущий текст, даже с изменениями: во-первых, Соединенные Штаты не считали, что проект Протокола улучшит возможность проверки соблюдения КБТО и не повысит уверенность США в ее соблюдении; во-вторых, Соединенные Штаты считают, что проект протокола поставит под угрозу национальную безопасность и конфиденциальную деловую информацию[36].
После провала 24-й сессии Специальной группы многие государства-участники все еще надеялись, что процесс по укреплению КБТО будет продолжен во время Пятой обзорной конференции в декабре 2001 г. Террористические атаки 11 сентября 2001 г и биотеррористи- ческие атаки, произошедшие в том же месяце в США, подчеркнули необходимость более строгого режима контроля над биологическим оружием. Однако заместитель госсекретаря по контролю за вооружениями и международной безопасности Джон Болтон (англ. John Robert Bolton II) в неожиданной речи на обзорной конференции потребовал прекращения мандата Специальной группы на переговоры по Протоколу[37]. По сути Болтон, вопреки мнению традиционных союзников США, сорвал контроль над биологическим оружием[38]. Обзорную Конференцию пришлось отложить на год. Без поддержки со стороны СоединенныхШтатов многие другие государства не хотели продолжать дебаты. Переговоры по Протоколу провалились[39]. Их участникам стало очевидно, что в условиях отсутствия международной организации по укреплению КБТО ее функции взяли на себя США с правом определять, кто нарушает КБТО, а кто нет[40].
Составной текст Протокола. Составной текст устанавливает общие положения; определения терминов (всего 24 термина)[41]; перечни агентов и токсинов; перечни оборудования, которое присутствует или используется на производственном объекте; пороговые количества биологических агентов, предназначенных для оценки средств и методов защиты от бактериологического (биологического) и токсинного оружия.
Основные принципы, на которых строился режим проверки, в целом совпадали с КХО: объявления, то есть базовая информация о соответствующих возможностях каждого государства-участника; посещения, в ходе которых должна была оцениваться достоверность объявлений; расследования, в ходе которых должны проверяться утверждения о несоблюдении или предполагаемом несоблюдении Конвенции кем-либо из ее участников.
Режим проверки должен был находиться под контролем специальной международной структуры - Организации по запрещению бактериологического (биологического) и токсинного оружия (ОЗБО, англ. Organisation for the Prohibition of Bacteriological (Biological) and Toxin Weapons, OPBW). Заявки на размещение Организации были получены от правительств Нидерландов и Швейцарии, хотя VEREX тогда еще не приняла окончательного решения.
ОЗБО должна была состоять из трех основных органов: Конференции государств- участников - основного директивного органа; Исполнительного совета, контролировавшего повседневное выполнение Протокола и Технического секретариата - для оказания помощи государствам-участникам в реализации Протокола, обслуживания директивного органа, а также для организации и проведения посещений и расследований.
Годовой бюджет организации закладывался в размере около 30 млн долларов США (по курсу 2000 г.), что примерно вдвое меньше, чем у ОЗХО.
Предполагалось, что в ОЗБО будет поступать информация, которую государства- участники считали конфиденциальной либо по причинам национальной безопасности, либо по коммерческим соображениям. Поэтому предполагался ряд мер по защите такой информации. Они были построены по образцу положений КХО, но являлись еще более строгими.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
После Протокола. После выхода США из переговоров международный процесс укрепления КБТО угасал с каждой обзорной конференцией. В основном они давали «дополнительные понимания», содержавшиеся в Заключительных декларациях[42].
По итогам шестой обзорной Конференции, состоявшейся в 2006 г., был подготовлен заключительный документ, в котором отмечается, что встречи «функционировали как важный форум для обмена национальным опытом и углубленных дискуссий между государствами-участниками» и что они «породили большее общее понимание по поводу шагов, которые необходимо предпринять для дальнейшего усиления осуществления Конвенции».
Седьмая обзорная конференция проходила в Женеве с 5 по 22 декабря 2011 г. Документ Заключительной декларации подтвердил, что «при любых обстоятельствах использование бактериологического (биологического) и токсинного оружия фактически запрещено КБТО» и «решимость государств-участников осудить любое использование биологических агентов или токсинов, кроме мирных, кем-либо в любое время».
Восьмая обзорная конференция по КБТО, состоявшаяся в Женеве в ноябре 2016 г., приняла заключительный документ, перекликавшийся с заключительным документом седьмой обзорной конференции. В то время как западные страны хотели найти способы реагирования на быстро прогрессирующие изменения в технологиях, большинство стран-участниц, включая Иран и некоторые государства Движения неприсоединения, рассматривали результаты как упущенную возможность для продвижения мер по укреплению юридически обязательного соглашения по запрещению разработки биологических агентов. Эти страны требовали продолжения переговоров, чтобы возобновить усилия по принятию Протокола КБТО.
Девятая обзорная конференция состоится в Женеве в конце 2021 г. на фоне пандемии COVID-19 и финансовых трудностей. По состоянию на 31 июля 2019 г. общая непогашенная задолженность стран-участников КБТО, распределенная между 95 странами, составляет 251382,46 долларов США. Непогашенная задолженность 34 стран составляет менее 100 долларов, а еще 43 страны - менее 1 тыс. долларов. У Бразилии был самый высокий непогашенный долг - 110948,23 доллара, а у Венесуэлы - второй по величине долг - 51272,91 доллара[43].
«Угасание» процесса укрепления КБТО не сопровождалось снижением биологической опасности, исходящей от новых биотехнологий двойного назначения (соматическая генная терапия, синтетическая биология, генный дизайн, болезни с измененным хозяином и др.), открывших возможности для разработки принципиально новых средств биологического поражения, каких не было ни в конце 1960-х гг., когда разрабатывалась КБТО, ни даже в 1990-х гг., когда пытались ее усилить[44].
Попытки полного запрета биологического оружия и контроля над его распространением, предпринимавшиеся с 1925 г., в 2001 г. по желанию только одной страны - США, закончились ничем. Осознание своей исключительности позволило им пренебречь результатами почти десятилетней работы экспертов ООН по укреплению КБТО, а также мнением своих ближайших союзников из ЕС и НАТО. Позиция Российской Федерации в решении проблемы проверки соблюдения КБТО была менее значимой, чем позиция СССР при разработке самой конвенции. Это было связано с экономической и военной слабостью России в те годы, а также с ее мягкой внешней политикой, которая основывалась на доверии к западным «партнерам». Отсутствие возможности инспекций объектов, чья деятельность могла быть связана с разработкой биологического оружия и принципиально новых средств биологического поражения, облегчила США окружение России по ее западным и южным границам военно-биологическими центрами. При этом агрессивность обвинений Российской Федерации в нарушении конвенций по запрещению биологического и химического оружия значительно возросла, а распространяемая ложь стала еще более беспринципной, чем во время работы над Протоколом. Такая ситуация далеко не безопасна для Российской Федерации. Биологическая война может принять совершенно иные формы, чем те, которые предполагали разработчики КБТО. До сих пор не установлено происхождение коронавируса, вызвавшего пандемию COVID-19, нет однозначного понимания причин роста общей смертности российского населения при снижении рождаемости. В то же время постоянные обвинения в применении Россией ОМУ на территориях других стран (Великобритания - отравление Скрипалей; Германия - отравление Алексея Навального) формируют из России образ врага, против которого не только можно, но и нужно применить ядерное оружие. Поэтому нынешнюю ситуацию с контролем над биологическим оружием нельзя пускать на самотек. Должны быть разработаны меры по укреплению КБТО, учитывающие новые фундаментальные изменения в биотехнологиях двойного назначения. При этом надо учитывать, что разработанный в 1990-х гг. Протокол уже устарел, начиная с его терминологической основы.
Петров Станислав Вениаминович. Главный научный сотрудник, д-р техн. наук.
Список источников / References
1. Пунжин С.М. Химическое оружие и международное право. М. 2009. Punzhin S.M. Chemical Weapons and International Law. Мoscow. 2009 (in Russian).
2. Шило Н.И. Первые попытки запрещения химического оружия // Вестник войск РХБ защиты. 2018. Т. 2. № 1. C. 48-69. doi.org/10.35825/2587-5728-2018-2-1-48-69
Shilo N.I. First attempts to ban chemical weapons // Journal of NBC Protection Corps. 2018. V. 2. № 1. P. 48-69. doi.org/10.35825/2587-5728-2018-2-1-48-69 (in Russian).
3. Ключников Ю.В., Сабанин А.В. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Ч. II. От империалистической войны до снятия блокады с Советской России. М. 1926.
Klyuchnikov Yu.V., Sabanin A.V. Modern international politics in treaties, notes and declarations. Part II. From the imperialist war to the lifting of the blockade from Soviet Russia. M. 1926 (in Russian).
4. Ганслиан Р., Бергендорф Ф. Химическое нападение и оборона. М. 1925.
Ganslian R., Bergendorf F. Chemical attack and defense. M. 1925 (in Russian).
5. The Problem of Chemical and Biological Warfare. Vol. IV. CB Disarmament Negotiations, 19201970. Stockholm. 1971. P. 58-71.
6. Medical aspects of chemical and biological warfare / Eds. Sidell F.R., Tafuqi E.T., Franz D.R. Washington. 1997.
7. Riedel S. Biological warfare and bioterrorism: a historical review // Proc (Bayl Univ Med Cent). 20 04. V. 17. № 4. P. 400-406. doi: 10.1080/08998280.2004.11928002
8. Звонарев К.К. Агентурная разведка. М. 2005.
Zvonarev K.K. Intelligence. M. 2005 (in Russian).
9. Марценак. Бактериологическое оружие в современной войне // Советская ветеринария. 1935. № 4. С. 88-90; № 5. С. 92-95.
Martsenak. Bacteriological weapons in modern warfare // Soviet veterinary medicine. 1935. No. 4. P. 88-90; No. 5. P. 92-95 (in Russian).
10. Дробинский И.Р. Проблема бактериальной войны и противобактериальная защита // Труды Украинского Мечниковского института. 1940. Т. VI. С. 87-123.
Drobinsky I.R. The problem of bacterial warfare and antibacterial protection // Proceedings of the Ukrainian Mechnikovsky Institute. 1940. V. VI. P. 87123 (in Russian).
11. Hersh S. Chemical and Biological Warfare. America's Hidden Arsenal. New-York: The Bobbs- Merrill Company Indianapolis, 1967.
12. Powell Th. Biological warfare in the Korean War: allegations and cover-up // Socialism and Democracy. 2017. V. 31. № 1. P. 23-42. doi.org/10.1080/08854 300.2016.1265859
13. Report on U.S. Crimes in Korea. 31st March 1952. International Association of Democratic Lawyers.
14. Report of the international scientific commission for the investigation of the facts concerning bacterial warfare in Korea and China / Ed. Needham J. Peking. 1952.
15. Ellis J. Biological warfare allegations: the Korean War case // Ann. New York Acad. Sci. 1989. P. 53-83.
16. Schmelzer C. Ambivalent Multilateralism. The United States and the Biological Weapons Convention. MA Thesis American Studies. 2013.
17. Koblentz G. Living Weapons: Biological Warfare and International Security. Ithaca and London: Cornell University Press, 2009.
18. Пермяков Г.Г. Император Пу И. Пять лет вместе // Рубеж. 2003. № 4. С. 279-308.
Permyakov G.G. Emperor Pu I. Five years together // Rubezh. 2003. No. 4. P. 279-308 (in Russian).
19. Chevrier M.I. «The Politics of Biological Disarmament» in Deadly Cultures: Biological Weapons Since 1945 / Eds. Wheelis M., Rozsa L, Dando M. Cambridge MA and London, England: Harvard University Press, 2006.
21. Myrdal A. The Game of Disarmament: How the United States and Russia Run the Arms Race. Nottingham: Spokesman, 1980.
22. Littlewood J. The Biological Weapons Convention: A Failed Evolution. Hampshire: Ashgate, 2005.
23. Ember L. Soviet anthrax dispute: details of 1979 outbreak presented // Chem. Eng. Nevs. 1988. V. 66. № 16. 4-5.
24. Soviet biowarfare efforts cited by Pentagon // Science. 1985. V. 228. № 4701. P. 828.
25. Robinson J.P. East-West Fencing at Geneva // Nature. 1980. V. 284. P. 393.
26. Haar B. The Future of Biological Weapons. Santa Barbara: Praeger, 1991.
27. Акимов П. США нарушают биологическую конвенцию // Зарубежное военное обозрение. 1987. № 3. С. 15-18.
Akimov P. USA violate the biological convention // Foreign military review. 1987. No. 3. P. 15-18 (in Russian).
28. Rosenberg B.H. Updating the biological weapons ban // Bull. Atomic Sci. 1987. V. 43. № 1. P. 40-43.
29. Справочник терминов и определений по противохимической и биологической защите населения / Под ред. Гладких В.Д., Назарова В.Б. М. 2016.
Chemical and biological defence glossary / Eds. Gladkikh V.D., Nazarov V.B. Мoscow. 2016 (in Russian).
30. Thranert O. The Compliance Protocol and the Three Depository Powers // In: Biological Warfare and Disarmament: New Problems and Perspectives. Ed. Susan
Wright. New Delhi: Vision Books, 2003. P. 345-345.
31. Wright S., Wallace D. Secrecy in the Biotechnology Industry: Implications for the Biological Weapons Convention in Biological Warfare and Disarmament // In: Biological Warfare and Disarmament: New Problems and Perspectives. Ed. Susan Wright. New Delhi: Vision Books, 2003. P. 369-390.
32. Chevrier M. The Biological Weapons Convention: The Protocol that Almost Was // In: Verification Yearbook. London: VERTIC, 2001. P. 79-97. www.semanticscholar.org/paper/The-Biological-Weapons-Convention%3A-the-protocol-was-Chevrier/0ada91aae7318200060913cc22bfc9a9b7dfd338
33. van der Bruggen K., Haar B. The Future of Biological Weapons Revisited: A incise History of the Biological and Toxin Weapons Convention. The Hague: Netherlands Institute of International Relations Clingendael, 2011.
34. Bolton J. Should we take global governance seriously? // Chicago J. Internationalaw. 2000 № 2. P. 205-222. URL. www.iatp.org/sites/default/ files/Should_We_Take_Global_Governance_Seriously. htm (дата обращения: 19.12.2020).
35. Bolton J. Surrender is Not an Option: Defending America at the United Nations. New York: Threshold Editions, 2007.
Lakota Jan. Today's biothreats - where the past predictions meet the future // Journal of NBC Protection Corps. 2020. V. 4. № 4. P. 421-440. doi.org/10.35825/2587-5728-2020-4-4-421-430
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Приветствую тебя гость! Что-бы иметь более широкий доступ на сайте и скачивать файлы, советуем вам зарегистрироваться, или войти на сайт как пользователь это займет менее двух минут.Авторизация на сайте
Десять самых опасных видов биологического оружия - Страница 2 - Форум о Зоне Отчуждения и о модах игры Stalker
