Дата: Воскресенье, 05.07.2020, 02:32 | Сообщение # 11
Гадский Админ
Администрация
Сообщений: 2581
Статус: Offline
Очень подробная и самая четкая картина аварии приведена в очень грамотной работе (12/12/2016) «Легенда об аварийной защите, взорвавшей ядерный реактор»[xxxvii], а также в самой свежей работе (07/02/2020) «Куда делся графит»[xxxviii], О.Ю.Новосельского, бывшего начальника теплофизической лаборатории НИКИЭТ до ноября 2014 г., активно участвовавшего в исследовании причин аварии и написавшего ряд научных работ по данной теме[xxxix].
Итак[xl]: «За 20 секунд до начала испытаний выбега ТГ расход питательной воды снизился до первоначального, почти нулевого. За время выбега ТГ8 частота вращения и производительность ГЦН, подключенных к выбегавшему ТГ, снизилась на (15¸20) %. В результате общий расход воды через реактор сравнялся с расходом при пусковом режиме… В этом режиме … устанавливается кавитационный режим, критическое течение. При этом неравновесное массовое паросодержание на выходе ЗРК может достигать 2 %...
Зависимость пустотного эффекта rэф от плотности теплоносителя в рассматриваемом случае почти линейная: при плотности воды эффект нулевой, при плотности пара – максимальный, равный +5b. Иначе эту зависимость приближенно можно представить прямой линией от объемного паросодержания j: rэф=0 при j=0 (вода) и rэф=+5b при j=1 (пар)… в нашем случае если и когда на вход ТК попадет теплоноситель в виде пароводяной смеси с объемным паросодержанием, равным или более 20 % (массовое паросодержание ~1 %), разгон на мгновенных нейтронах обеспечен...
После почти полного прекращения подачи питводы в топливных каналах, в верхней их части появилось кипение, пароводяная смесь с низким массовым паросодержанием (~1 %) начинает поступать в сепараторы из активной зоны. Примерно через 20 секунд бóльшая часть водяного объема сепараторов замещается водой при температуре насыщения [прим.автора -кипения] . В это время начинаются испытания – закрывается СРК, в 1.23.04 прекращается подача пара на турбину. Давление в контуре начинает увеличиваться. В опускные трубы из БС поступает насыщенная вода, через 25–30 секунд из-за низкого перегрева на ЗРК развивается кавитация…
Приблизительно через 50 секунд после снижения расхода питводы на многих ЗРК появилась кавитация, и пар начал поступать в трубопроводы водяных коммуникаций…”
Далее автор описывает, что кнопка АЗ5 была нажата и отпущена (хотя для работы в том варианте АЗ ее надо было удерживать непрерывно. Стержни не могли пройти большое расстояние, так называемый концевой эффект вытеснения воды графитовыми наконечниками стержней не мог сработать. После этого начинается отключение сначала выбегающих, а затем и всех остальных ГЦН, разгон реактора начался примерно через 1 секунду после нажатия кпопки АЗ5 в 1.23.41, о чем засвидетельствовали аварийные сигналы роста мощностиАЗСР и АЗМ :
«На осциллограмме, где записан ток двигателя ГЦН14, запитанного от ТГ8, зафиксирован момент отключения этого двигателя собственной защитой по напряжению, которое упало ниже 0,75 Uo, т. е. на 25 % ниже исходного. Это произошло (по осциллограмме) в момент 1.23.40,2, после чего в течение одной секунды в режиме парных отключений прекратили подачу все четыре ГЦН, запитанные от ТГ8 через секцию 8РБ…
Отключение половины насосов на каждом из напорных коллекторов вызвало перегрузку по расходу оставшихся в работе ГЦН, запитанных от внешнего источника. Теперь каждый из них должен был подавать примерно по 11 500 м3/ч… т. е. условия для кавитационного срыва подачи были созданы, он и произошел в течение секунды после отключения насосов, запитанных от ТГ8…
Итак, разгон, начало которого зафиксировано в 1.23.41 сигналами АЗСР и АЗМ, через секунду привел к массовому разрушению топливных каналов в юго-восточном квадранте активной зоны…Роль «концевого эффекта» во всем этом плохо просматривается.»
При этом шум и дрожание здания происходило за счет срыва ГЦН, входящих в резонансное состояние на определенной частоте[xli]:«… каждый пуск и останов насоса связан с прохождением критической (резонансной) «балочной» частоты, максимум амплитуды достигается при 600 об/мин…» При этом создаются настолько сильные колебания, что если стоятьна верхней площадке насосного агрегата, можно быть сбитым с ног.
«Приближаясь к этой частоте, насосные агрегаты раскачивались с возрастающей амплитудой. Колебания передавались на перекрытие ППБ и на трубопроволы циркуляционного контура.
При срыве подачи ГЦН, запитанных от внешнего источника, эти четыре насоса удвоили ансамбль раскачивающихся насосных агрегатов: останавливаясь, они проходили через критическую частоту. Не забывая о том, что раскачиваются стотонные массы на перекрытиях ППБ, находим объяснение вибрации здания, так сильно ощущавшихся на БЩУ перед взрывом... Колебания передавались и на трубопроводы циркуляционного контура, возбуждение колебаний трубопроводов могло сопровождаться разнообразными звуковыми эффектами. Кавитационный срыв подачи насоса – тоже не бесшумное явление. Так что шумо-вибрационное оформление финальной части испытаний выбега ТГ было обеспечено в том числе и работой ГЦН.»
По мнению В.А.Винокурова, к.т.н., ВМИИ[xlii]:«Сорвало 4 ЦНПК [прим.автора-Циркуляционныенасосыпервогоконтура] (из-за кавитации или из-за того, что они не получали достаточное электропитание от остановленного АТГ). Началось медленное увеличение мощности, по-видимому за счет парового эффекта реактивности. В 01 час 23 минуты 40 секунд начальник смены, осмыслив ситуацию, дал команду на сброс аварийной защиты. По команде АЗ-5 все стержни пошли вниз, но через несколько секунд раздались удары и стержни остановились. Примерно в 01.24 последовательно прогремели два взрыва.»
Также заключительный доклад INSAG-7 [xliii] фактически признает, что запаривание активной зоны и паровой коэффициент реактивности по крайней мере отчасти были причиной аварии:
«…ввиду пониженного уровня мощности реактора в это время недогрев теплоносителя [прим.автора- разница между температурой воды и температурой ее кипения, в данном контексте вода близка к точке кипения]на входе в активную зону был лишь незначительным и…мог оказаться вообще нулевым. Эти условия привели к началу кипения в нижней части активной зоны или вблизи нее. В существовавших тогда эксплуатационных условиях паровой коэффициент реактивности был весьма существенно положительным, а активная зона находилась в состоянии повышенной восприимчивости к увеличению положительной обратной связи по паровой реактивности в случае повышения мощности. Более того, при повышенном расходе теплоносителя уменьшился запас до кавитации циркуляционных насосов.
После отключения турбины работа запитанных от нее четырех насосов начала замедляться, поскольку скорость вращения турбины снижалась и падало напряжение связанного с ней генератора. Понижающийся расход через активную зону вызвал повышение паросодержания в активной зоне и обусловил появление первоначальной положительной обратной связи по реактивности, которая по крайней мере отчасти была причиной аварии.»
По сути сходная картина аварии была предложена в декабрь 1987 г. сотрудникамишведского Инспекционного управления по ядерной энергетике (цитировано по О.Новосельскому) [xliv]: «В соответствии с этой схемой паровые пузыри, которые образовались при кавитации ГЦН, поступают на вход ТК. Причиной их образования и длительного существования является низкий недогрев воды [прим.автора – близость температуры воды к точке кипения] на входе в насосы. При большом пустотном эффекте реактивности, которым обладал в то время реактор этот пар вызвал мощную вспышку реакции деления. Следствием этого локального скачка энерговыделения было разрушение множества ТК в нижней части. Причиной второго взрыва, как полагают авторы, было вытеснение паром воды из верхней части активной зоны. Т.е. опять сыграл большой положительный пустотный эффект. На временных интервалах в несколько секунд знак и величину эквивалентного быстрого мощностного эффекта реактивности почти целиком определяет паровой (пустотный) эффект. Остальные не успевают внести заметный вклад в реактивность[xlv].»
Согласно авторитетному мнению М.Федуленко (ИАЭ им. И.В.Курчатова) (в 1986 г. начальник лаборатории теплотехнических расчётов канальных реакторов, отд. 33 ИАЭ им. И.В.Курчатова)[xlvi]:
«Появление пара в нижней и средней части рабочих каналов (для начала кипения большого роста мощности не требовалось, т.к. вода находилась практически при температуре насыщения) привело к быстрому и полному выталкиванию воды из технологических каналов и замещению её паром (удельный объём пара примерно в 20 раз больше удельного объёма воды, т.е. нужно испарить одну двадцатую часть воды, чтобы вытолкнуть из канала всю воду). Произошел быстрый дополнительный (главный) скачок реактивности, который вызвал разгон реактора на мгновенных нейтронах…. Разгон мощности на мгновенных нейтронах в десятки, возможно, и сотню раз от номинала за первые 2-3 секунды после выталкивания воды из каналов «взорвал» твэлы нижней половины реактора…В момент быстрого роста паросодержания и выброса воды из каналов все главные циркуляционные насосы прекратили подачу воды вследствие резкого повышения гидравлического сопротивления активной зоны (по записям на самописцах осциллографов, которые были включены в период эксперимента с выбегом насосов). Раскалённая топливная «пыль» с паром… перегрела, в основном тепловым и гамма-излучением и нагревом в момент роста мощности, циркониевые трубы технологических каналов до температур, при которых произошел их массовый разрыв. Именно в это время слышались шум, рокот и вибрация, которые приняли за первый взрыв в центральном зале. Вода и пар с перегретой топливной «пылью» разрушили кожух реактора и заполнили реакторное пространство. Искривились графитовые колонны. Разрушался и размывался горячий графит, температура которого к этому времени была порядка 350-400°С. В это время вероятно смятие труб каналов СУЗ внешним давлением и заклинивание стержней регулирования. Именно поэтому стержни СУЗ остановились все разом, войдя в активную зону примерно на 3 метра.
После разрыва труб каналов расход по всем насосам (по записям на самописцах осциллографов) возрос почти до номинала. Практически вся вода шла в графитовую кладку и из насосов, и из сепараторов и превращалась в пар за счёт нагрева графитом и самоиспарения вследствие падения давления (в этот момент давление в кладке было ниже давления в сепараторе, а вода находилась при температуре насыщения). Давление сначала в пределах кожуха реактора, а затем и реакторного пространства возросло до значений, при которых был разрушен кожух реактора, была сорвана и сдвинута верхняя биологическая защита (схема «Е», «Елена»), разорваны вверху трубы каналов, отводящие теплоноситель, оборваны нижние трубы-калачи, подводящие воду к рабочим каналам…»
Возможность искажения информации
Как считает следователь ГПУ (Главной прокуратуры Украины) С. Янковский, расследовавший дело об аварии[xlvii]: «Мне довелось быть участником этого расследования с первых часов после аварии до направления уголовного дела в суд. Это уникальное по своему документальному содержанию уголовное дело, состоящее из 57 томов следственных документов и многих приложений, доселе лежит мертвым грузом в архиве Верховного суда России. Многие из приложений до сих пор сильно «фонят», но зато заключают в себе убийственную по доказательственной силе информацию.Уверен, что о большинстве документальных данных многие… даже не слышали. Дело-то было совершенно секретным, а первичные документы мы изъяли на станции незамедлительно, и к вечеру 28 апреля 1986 года они были уже в Москве.То, что потом изучали многочисленные специалисты, было в основном какими-то урезанными копиями или вообще фальсификатом…враньем мы Чернобыль не преодолеем.». Далее автор призывает рассекретить все материалы данного дела.
А вот вывод из отчета[xlviii] ВНИИАЭС (который был якобы одной из причин пересмотра доклада первой комиссии Мешкова) где проводилось математическое исследование причин аварии: « …на начальном этапе аварии происходит сильное возрастание нейтронного потока после срабатывания АЗ-5, однако этого разгона недостаточно, чтобы объяснить аварию… нейтронная и тепловая мощности возрастают до 2700 и 490 МВТсоответственно, что явно недостаточно для разрушения реактора. Это означает, что зарегистрированная на распечатке ДРЭГ информация неполна и (или) недостаточно точна, и (или) недостаточно точны использованные расчетные модели.»
Борис Горбачев приводит[xlix] также оценку специалистов НИКИЭТ от 1994 г.: «Выполненные до настоящего времени анализы характеризуются ограниченностью использования имеющейся информации. Такому положению в немалой степени способствовало и то обстоятельство, что первичная информация была малодоступна. Опубликованные сведения подготовлены в спешке и неполны, ... либо выборочны и исподволь ориентированы на заданную версию».
Накопившиеся за последнее время научные работы многих авторов приведенных выше, свидетельствует о недостаточности официальной версии аварии на ЧАЭС, сводящейся к «концевому эффекту». Об этом, как ни парадоксально свидетельствуют и сами официальные документы.Тем не менее, государственные органы, которые могут инициировать проведение дополнительного расследования данной трагедии предпочитают закрывать глаза на совершенно очевидные вещи. Совершенно не случайно обществу предлагается англо-американский вариант истины, озвученный в популярном сериале «Чернобыль».
В 2021 году исполняется 35 лет со дня этой страшной трагедии.Срок достаточный, чтобы наконец поставить все точки над «i». Раскрытию правды вероятнее всего мешает политическая и конспирологическая окраска тех сведений, которые пока глубоко засекречены. Нынешнее состояние всех устраивает и никто не хочет ворошить этот опасный котел, раскрытие которого может вызвать совершенно неожиданный общественный резонанс, выходящий далеко за рамки самой чернобыльской трагедии.
Автор выражает огромную благодарность всем специалистам, которые в это сложное время решили взять на себя ответственность и публиковали оригинальные статьи (и книги) по данной теме. А также, ряду специалистов по реакторам РБМК, любезно согласившихся обсуждать с автором вопросы, возникших в процессе написания данной статьи, без чего данная работа была бы невозможна. И участникам основных форумов, посвященных аварии на ЧАЭС, которые десятки лет спорили и пытались выяснить истину.
Источник - proatom.ru
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Дата: Воскресенье, 05.07.2020, 02:39 | Сообщение # 12
Гадский Админ
Администрация
Сообщений: 2581
Статус: Offline
На дворе – весна, 4 апреля. Солнце, выглядывая из-за дома под номером 25 на Коммунистическом проспекте, где он жил в Курчатове, освещает фигуру человека на площади, окружённую людьми с нежными весенними цветами в руках.
4 апреля для атомного Курчатова особый день. 4 апреля 1926 года родился Том Петрович Николаев.
…Только что закончился традиционный митинг Памяти в честь выдающегося атомщика, учёного и практика в одном лице, ученика академика Игоря Васильевича Курчатова – Тома Петровича Николаева. Постепенно пустеет площадь Николаева, названная благодарными жителями Курчатова в честь Тома Петровича. От памятника Николаеву люди расходятся по своим будничным делам. А он, отлитый в металле, как вечный часовой мирного атома, остаётся на своей площади, своём боевом посту №1. И только гора живых цветов напоминает о благодарной Памяти города. Весенние цветы - Профессионалу с большой буквы, легендарному человеку, спасшего город, Курскую область да и всю Центральную Россию от опасного эксперимента с реактором, уберёгшего всех нас от судьбы Чернобыля
- А кем лично для вас Том Петрович Николаев? – спрашиваю я главу города Курчатова Игоря Корпункова, нарочито опуская глагол «быть» в прошедшем времени.
Атомный мэр на минуту задумывается, собираясь с мыслями. Он, выпускник Курского политехнического института, получивший диплом по специальности электроснабжение промышленных предприятий и городов, ещё на преддипломной практике, за год до кончины Тома Петровича, впервые попал на Курскую АЭС.
- Шёл 1988 год, - вспоминает Игорь Владимирович, - год не простой для атомной энергетики. Два года назад произошла катастрофа на Чернобыльской АЭС, и курским атомщикам приходилось словом и делом доказывать эффективность, а главное – безопасность мирного атома. Но всё-таки это было время надежд. Надежд на лучшие для атомных электростанций времена. И эту надежду вселял он, Том Петрович Николаев, тогда заместитель директора Курской АЭС по науке.
Игорь Владимирович управленец нового поколения, которых падкая до иностранных слов нынешняя пресса называет «менеджерами» или «топ-менеджерами». Ох, не терплю я эти новомодные словечки, но никуда не деться от них, уже осевших в российской действительности. Полагаю, что далеко не все знают этимологию этого заморского слова. «Топ-менеджер», объяснили мне знающие английский люди, это от «топ-менеджмента», английского слова «Topmanagement», то есть группы руководителей высокого уровня, которые ежедневно несут ответственность за эффективное управление и принятые ими решения. Что тут скажешь – глава города, современный топ-менеджер, обязан нести ответственность и за эффективное управление, и за принятые им решения. Тем более, что ему было, у кого этому поучиться.
- Николаев, - продолжает Корпунков, - и это я понял с первого дня своего пребывания на станции, был непререкаемым авторитетом для персонала. Что и говорить, высокий профессионал. А чем больше профессионал, тем обострённее у него чувство ответственности.
Игорь Владимирович делает паузу и продолжает:
- Этой ответственности у него учились все. И я, тогда молодой и неопытный атомщик, в том числе. Школа Николаева – это ведь на всю жизнь. И не только в атомной сфере деятельности человека. Кто-то хорошо сказал, что цена величия человека – это его ответственность. В полной мере эти слова можно отнести к личности Тома Петровича.
Корпунков считает, что школа ответственности Николаева, та культура безопасности, которую он всегда прививал своему окружению ещё задолго до сформулированного после Чернобыля термина, - «культура безопасности», - можно и нужно внедрять не только в атомную отрасль. Игорь Владимирович, проработавший на Курской АЭС более 20 лет, прошедший многие ступеньки карьерного роста, – начиная от старшего дежурного электромонтёра до начальника смены и руководителя группы электроустановок, - со знанием дела, аргументировано говорит о современной производственной системе «Росатома» (ПСР), которая, по существу, берёт своё начало из принципов, которые исповедовал Том Петрович Николаев.
- Вот в этом я вижу преемственность поколений, - добавляет мэр. - Том Петрович добивался, чтобы безопасность производственного процесса на всех уровнях была не просто в приоритете у сотрудника, а чтобы она, как говорится, вошла в плоть и кровь. Стала определяющей на уровне подсознания работника. Это и есть ответственность всех и каждого за всех. Разве это не относится, например, к металлургии или же к муниципальному управлению? Знаю, что систему ПСР уже активно внедряет во многих сферах производственной и общественной жизни в Белгородской области. С приходом губернатора новой формации Романа Владимировича Старовойта к управлению Курской областью пришла надежда, что эта система будет широко претворяться в жизнь и у нас, в Курской области.
Чтобы понять и оценить важность этой системы, которая, по убеждению атомного мэра, берёт своё начало от «Николаевской производственной системы», родившейся в словном городе Курчатове, несколькими предложениями поясню, что такое ПСР. Это нынешняя производственная система «Росатома», сердцевиной которой является культура бережливого производства и система непрерывного совершенствования процессов для обеспечения преимуществ на мировом уровне. В основе ПСР действительно лежат пять николаевских принципов, которые призывают сотрудников быть предельно внимательными, решать проблемы на месте их возникновения, встраивать качество в процесс, не производить брак, устранять любые потери и быть примером для коллег.
Разве эти принципы не подойдут для руководства к действию, скажем, в агрохолдинге, на предприятиях КМА, в школьной и вузовской жизни, в муниципальном управлении? Вопрос из разряда риторических.
- А каким он был человеком? – спрашиваю я Игоря Владимировича. – Профессионализм, ответственность, прозорливость учёного и умудренного личным опытом практика – это всё вне сомнений. А что можно сказать о человеческих качествах Николаева?
Глава города вновь в разговоре возвращается к памятнику Тому Петровичу на площади Николаева.
- Как вы думаете, похож памятник на своего прототипа? – спрашивает мэр.
- Родственники утверждают, что похож.
- А вот вам маленькая предыстория создания памятника этой легендарной личности, с которой, я уверен, и ваши ребятишки из Курчатовской школы юного журналиста, и всё подрастающее поколение, только решающее, «с кого делать жизнь», должны брать пример.
И глава рассказал мне, как зарождалась идея поставить в Курчатове памятник Николавеу на площади, названной в его честь. Ветераны станции, работавшие с Томом Петровичем локоть к локтю, в одной команде единомышленников, добровольно собрали энную сумму для создания памятника. Главный архитектор города Виктор Мостовых нашёл талантливого курского скульптора, заслуженного художника РФ Владимира Бартенева. Были официальные письма в инстанции, утверждение эскиза памятника, обсуждение и споры… И всё-таки точкой опоры инициаторам была благодарная память курчатовцев. Пройдя путь сквозь тернии к звёздам, народная инициатива воплотилась в памятнике. Теперь он, не великан, как монументальный Медный всадник, давящий человека своим величием и тяжёлой поступью, а земной, простой и доступный людям, каким и был в жизни. Каким его запомнили курчатовцы. Памятник и человек. Как бы сказали телевизионщики, «один в один». Потому, думается, он и стал одной из главных достопримечательностей атомного города.
- Но сначала был эскиз скульптора, выполненный в глине или пластилине, я уже точно и не помню, - говорит Игорь Владимирович. - И какое отношение это имеет к моему вопросу о человеческих качествах Николаева?
- Самое прямое, - ответил глава города. – Смотрим мы на эскиз, статуэтку будущего памятника, и видим, что в руке у Тома Петровича зажата сигарета. Члены комиссии засомневались: нужна ли она, когда в ХХIвеке идёт такая непримиримая борьба с курением? Кто-то говорит: надо бы откусить сигарету! Опросили ветеранов станции, родственников Николаева. Те в один голос: уберёте сигарету, это уже будет не Николаев. Что-то уйдёт из образа, а значит, «один в один» уже не получится… Да, курить, действительно, вредно. Но он был таким, сигаретой. Как писатель Хемингуэй с трубкой. Не будем же снобами. Таким его и запомнили люди – доброжелательным, открытым для людей, интеллигентным, волевым и требовательным ко всему, что касалось профессии, но – с неизменной сигаретой…Такова правда жизни. Значит, такой же должна быть и правда искусства, как у вас, журналистов и писателей, говорится. И отступать от неё не стали.
Я перевожу разговор в другое русло. Спрашиваю об отношении Николаева к молодёжи. Сегодня, чего греха таить, выпускникам вузов не так-то просто устроиться на работу по специальности – требуют стаж работы. А откуда у вчерашнего студента этот стаж возьмётся? Стаж ведь дело наживное…
- Я пришёл на станцию по распределению комиссии политехнического института, - говорит Игорь Корпунков. – Николаев всегда ратовал за то, чтобы первое время молодой человек даже с дипломом о высшем образовании поработал на рабочей специальности. Поэтому я не удивился, когда и меня зачислили в штат старшим дежурным электромонтёром. Практика, как известно, критерий истины. Любой – научной ли, производственной… Из грязи в князи – это в атомной отрасли дело невозможное. Тут учёба, учёба и ещё раз учёба нужна. Всю жизнь профессионал, если человек хочет им стать, обязан постоянно учиться. И у каждого настоящего профессионала есть свой учитель, тоже профессионал. Так в Отечестве нашем принято передавать опыт и знания, что и называется преемственностью поколений. Например, у Николаева учителем был сам Игорь Васильевич Курчатов. Том Петрович многому у гениального академика научился. В том числе и тому, как нужно учить молодёжь. К слову, когда в своё время я был на экскурсии на атомном ледоколе «Ленин», то нам, студентам, рассказывали, что Курчатов лично обучал всех реакторщиков ледокола. Дело было новым, в вузах специалистов такого профиля не готовили. Вот и заслуженный академик стал учителем для тех, кому предстояло эксплуатировать на корабле ядерную энергетическую установку. Так же поступал и профессионал Николаев, готовя достойную смену себе и своим коллегам.
- Хорошо, а скажите, подходит ли, по вашему, заголовок «ВРЕМЯ НАДЕЖД» ко второй части моего повествования, когда давно успокоились «зелёные», ушла в прошлое авария на Чернобыльской АЭС? Российские атомостроители возводят АЭС далеко за пределами России, в развивающихся странах…Всё, мирный атом утвердился. Чего, казалось бы, ещё желать атомной отрасли?
Игорь Владимирович улыбается, понимая, что я его своим вопросом провоцирую на утвердительный ответ.
- Знаете, - говорит он, - надежда нужна во все времена. Том Петрович ведь тоже жил во время надежд. Прежде всего – надежд на использование мирного атома для человека и человеческой цивилизации. Тогда страна делала первые шаги в освоении мирного атома. И шаги эти делали первопроходцы, свято верившие, что атом можно укротить и поставить на службу человеку. Николаев посвятил свою жизнь этому. И всегда верил, что невозможное сегодня, будет возможным завтра. Наука ведь не стоит на месте. И это невозможное сегодня становится возможным.
- Значит, снова пришло время надежд?
- А оно и не заканчивалось… Взять хотя бы новую грандиозную стройку – Курскую АЭС -2 с реактором ВВЭР ТОИ. Мы переходим к новым информационным технологиям. Это прорыв в технологиях и культуре безопасности, той самой культуре, которую создавал и создал наш Николаев. Что такое реактор ТОИ, которые впервые в мире (!) будет установлен на Курской АЭС-2? Расшифровывается аббревиатура так: типовой, оптимизированный, информатизированный. Видели, как под плиту фундамента закладывали датчики? Такие датчики будут везде – в стенах корпусов станции, в цехах, на установках. Везде. Они постоянно будут передавать температуру, вибрацию, смещение… Все необходимые для поддержания безопасности параметры. Более того, современные информационные и цифровые технологии позволят современным проектировщикам, атомщикам и атомостроителям создать виртуальный двойник атомной станции. Именно этот двойник АЭС, его виртуальная «тень» опробует любую технологию прежде всего на «себе», информационном «клоне» АЭС, созданном при помощи цифровых технологий. Оператор увидит воочию, как поведёт себя на реальной атомной станции тот или иной режим, любой эксперимент, изменение технологии, как повлияет на ситуацию износ какого-то оборудования. Это поможет практически полностью исключить возможность аварийной ситуации на реальной станции. А проектировщики, исходя из опыта современного прооектирования, смогут создать цифровую модель станции с реактором ТОИ, по которой в будущем смогут возводить аналогичные атомные станции на площадках нашей страны и за рубежом, избавившись от центнеров (если не тонн) бумажной технической документации. И это не фантастика. Эта реалии сегодняшнего дня, нового этапа в развитии атомной отрасли России, о которой мечтал великий атомщик, легендарный Профессионал с большой буквы - Том Петрович Николаев.
26 МАРТА 1986 ГОДА. ЗА МЕСЯЦ ДО АВАРИИ НА ЧЕРНОБЫЛЬСКОЙ АЭС
В тот день к Тому Петровичу Николаеву приехал первый секретарь Курчатовского горкома партии Николай Киселёв. Руководитель города и района хотел поговорить с заместителем директора по науке об установке в Курчатове табло, которое бы показывало уровень радиации в 30-километровой зоне. Киселёв знал, что Николаев, несмотря на занятость, никогда не откажет в своей поддержке, если речь идёт о безопасности людей. Так уж повелось, что руководители Курской АЭС жили и работали по принципу: хорошо станции – хорошо и городу. И станция делала всё, чтобы была и обратная связь: когда хорошо городу, хорошо и станции.
Николай Михайлович знал, как велик авторитет Тома Петровича не только на Курской АЭС, куда ещё в 1974 году его из Сибири перевели на должность главного инженера, но и в городе энергетиков и строителей Курчатове. Киселёв помнил, как наказал Николаев одного из равнодушных к судьбам людей городского чиновника, когда шло интенсивное строительство жилья в атомном городке. Тогда группе молодых специалистов, приехавших в Курчатов уже с семьями, обещали положенные им так называемые квартиры с подселением. Шесть семей молодых атомщиков долгое время ютились в общежитии. Тот начальник, ведавший жильём, кормил их обещаниями, а дело с места не двигалось. И вот однажды, когда директор станции был в командировке и обязанности директора исполнял Николаев, молодые атомщики решились поведать Тому Петровичу о своих жилищных проблемах. Николаев выслушал инженеров, коротко спросил: «Кто обещал вселить в новые квартиры?». Ребята назвали имя городского чиновника. Николаев снял телефонную трубку, набрал городской номер, коротко переговорил с абонентом, который, судя по реакции Тома Петровича, оправдываясь, отвечал на жесткие вопросы. Николаев положил трубку и сказал: «Вот, вопрос с жильём решён. Поезжайте к двадцать второму дому, там вас уже ждёт комендант с ключами от квартир».
Киселёв постоял у двери с табличкой «зам. директора АЭС по науке», вежливо постучал и вошёл. За столом, прижав к уху телефонную трубку, сидел Том Петрович и, сдвинув брови к переносице, слушал абонента на другом конце провода. И только изредка бросал в трубку: «А вы в этом уверены? Кто уже проводил? Для реактора РБМК – 1000 это может быть критично». Николаев перевёл взгляд на вошедшего, кивнул Николаю Михайловичу, глазами указывая на стулья для посетителей. Киселёв присел, невольно слушая эмоциональный разговор Тома Петровича по телефону. - Всё, уважаемый товарищ! – вдруг во весь голос зазвучали в кабинете его энергичные фразы. – Одно дело небольшой промышленный реактор, и совсем другое мощный реактор РБМК. Вы полагаете, что питающий насос сработает, как задумывает проектировщик? А я в этом не уверен. Чем подтверждаются проектные данные? Нет подтверждения? Послушайте, я не буду проводить ваш эксперимент! Он может закончиться серьёзной аварией. Нет. Я уверен, что не нужно. Да, да. Передайте и ему моё твёрдое «нет». Да, это и есть моё последнее слово. Всего доброго! И с этими словами Том Петрович в сердцах бросил трубку. Киселёв никогда не видел обычно спокойного и уравновешенного Николаева в таком возбуждённом состоянии. Николаев встал из-за стола, подошёл к окну, снова вернулся к своему креслу, сел, встал. - Ты представляешь, Николай Михайлович, - в запале обращаясь к Киселёву, как к коллеге-атомщику, бросил Николаев, - что тут горячие головушки от генерального проектировщика предложили нам?! Какой провести эксперимент, чтобы подтвердить свои проектные данные? Киселёв, хорошо разбиравшийся в вопросах агрономии, партийного строительства и городских проблемах, спросил: - Какие данные, Том Петрович? Я ведь не атомщик… Николаев, ещё не охладив свой пыл, в сердцах махнул рукой. - Ах, да! Но как бы тебе объяснить попонятнее?.. Короче, эти умные кабинетные головушки хотят, чтобы мы остановили реактор на несколько секунд. И в эти секунды будет отключено внешнее электропитание. Но, как уверяют проектировщики, инерции ротора турбины будет достаточно для работы насоса, питающего водой реакторную установку. Понятно? Киселёв вежливо кивнул в ответ. - Следовательно, они полагают, - продолжил Том Петрович, - охлаждение водой ядерного топлива в эти секунды не будет прервано после прекращения подачи электроэнергии. Только гладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить! - И что вы им ответили? – спросил первый секретарь горкома. - Своё решительное нет! А что ещё я им мог сказать, когда опасный эксперимент задумывается ради нескольких секунд мизерной экономии? А эти секунды являются определяющими. И я не уверен, что быстро сработает система подачи воды в остановленный реактор. Даже после многих проведённых у нас, на Курской АЭС, мероприятий по безопасности реакторов РБМК-1000, я не могу дать гарантии, что при этом эксперименте быстро сработает подача охлаждающей воды в остановленный реактор! Заместитель директора станции по науке перевёл дух, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. И продолжил: А именно от охлаждающей реактор воды зависит, произойдёт ли крайне опасное расплавление топлива или не произойдёт. Вот где собака зарыта! Николаев, кажется, только сейчас понял, что перед ним не коллега-атомщик, а первое лицо городской власти. - Мудрёно объяснил? – спросил Николаев, успокаиваясь. - Да нет, вполне понятно, - ответил Киселёв. - А ты по какому вопросу-то заходил? - Да хотел, Том Петрович, поговорить насчёт установки табло в городе… Николаев извинился, посмотрел на часы и попросил зайти завтра, до двенадцати часов. Тогда, мол, и обсудим всё детально.
После ухода Киселёва Николаев снова поднял телефонную трубку, чтобы пригласить к себе главного инженера Ряхина, с которым работал ещё в Сибири. Он знал этого человека по эксплуатации промышленного реактора в закрытом городе Томск-7. В 1975 году, уже будучи главным инженером Курской АЭС, Том Петрович переводом вызвал Вячеслава Михайловича Ряхина в Курчатов. Для укрепления опытными кадрами молодой коллектив Курской станции. Николаев снял трубку и задумался… Затем положил её на телефонный аппарат, решив навестить главного инженера станции на его рабочем месте. Вячеслав Михайлович выслушал Николаева молча. Потом сказал: - А ведь мы с вами что-то подобное проводили в Сибири. И тот эксперимент прошёл гладко, без последствий. Рядовой, словом, был эксперимент. Николаев возразил: - Да, что-то похожее действительно было на Сибирском комбинате, но заметь, Вячеслав Михайлович, что масштабы реакторных установок там и здесь – не сопоставимы. Мы на том маленьком реакторе в Томске только отлаживали системы, которые потом внедрялись в промышленном производстве. И тот эксперимент был оправдан поиском оптимальных параметров безопасности. А нам предлагают эксперимент, который на реакторе РБМК может обернуться большой бедой. Теория теорией, а на практике всё может пойти не так, как задумали проектировщики. Ряхин был согласен с этой точкой зрения Николаева, который ещё в Сибири, в их молодые годы, считался авторитетным специалистом в области ядерной безопасности. И всё же напомнил Тому Петровичу о его же изобретениях, системах, повышающие безопасную работу атомной станции, которые к 1986 году уже были внедрены на Курской АЭС. Все они значительно повысили безопасность работы Курской АЭС. - Мы первые в стране применили эти системы на нашей станции, - напомнил Ряхин Николаеву. – А потом уже их смонтировали по нашему образу и подобию на Ленинградской станции. Твои системы безопасности не дадут реактору развить неконтролируемую мощность. Николаев внимательно выслушал своего опытного коллегу, но остался при своём мнении. - И всё-таки, несмотря на ряд действительно эффективных мероприятий по защите реактора РБМК, я решительно против выбега ротора турбогенератора. Это опасно. И потому сказал им «нет». - Расчёты произвели или чувствуете возможную беду интуитивно? – спросил Ряхин. Заместитель директора АЭС по науке помолчал, потом ответил знакомой Вячеславу Михайловичу «коронной» Николаевской фразой: - Атомщик должен думать о безопасности станции на уровне безусловного инстинкта. Так и только так.
«Выбегом ротора турбогенератора» Николаев назвал тот самый рискованный эксперимент, предложенный проектировщиками. Через месяц его послушно провели украинские коллеги – на Чернобыльской АЭС, где на энергоблоках работали те же реакторы канального типа РБМК – 1000. Только без Николаевских систем безопасности, которые, по мнению специалистов, могли бы смягчить последствия, а может быть, и предотвратить страшную катастрофу.
Ещё до Чернобыля под руководством Т.П.Николаева была разработана и выполнена основная работа по усилению систем безопасности реактора – был осуществлён автоматический ввод удлинённых стержней-поглотителей в активную зону реактора снизу. (К сожалению, этот режим так и не был реализован на четвёртом энергоблоке Чернобыльской АЭС). Кроме этого, Томом Петровичем была организована сдача в опытную эксплуатацию стержней «жидкостного» регулирования – прообраза современных элементов аварийной защиты. Это позволило ещё за полтора года до событий в Чернобыле довести их до промышленного применения на Курской станции. Также были внедрены важные страхующие меры при перегрузке топлива – так называемый «полиячейный принцип». До Чернобыля были начаты и другие мероприятия по усилению систем безопасности. Благодаря Т.П.Николаеву эксплуатация блоков с реакторами РБМК была успешно продолжена.
Не случайно, думается, серьёзная научная конференция общероссийского масштаба по безопасности эксплуатации реакторов типа РБМК, состоявшаяся в Информационном центре Курской АЭС в начале апреля 2006 года, была посвящена памяти Тома Петровича и 80-летию со дня его рождения. 2006 год был объявлен Годом Николаева. Такой высокой чести ни до, ни после не удостаивался ни один атомщик России.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Дата: Воскресенье, 05.07.2020, 02:44 | Сообщение # 13
Гадский Админ
Администрация
Сообщений: 2581
Статус: Offline
ЧЕРНОБЫЛЬСКУЮ КАТАСТРОФУ ВОСПРИНЯЛ КАК ЛИЧНУЮ ТРАГЕДИЮ
Двое из троих сыновей Тома Петровича и Людмилы Михайловны Николаевых пошли по стопам родителей, став атомщиками. Не испугала их даже Чернобыльская трагедия, которую Николаев воспринял как трагедию личную. Когда на четвёртом энергоблоке прозвучали два роковых взрыва атомного реактора, и информация о Чернобыльской катастрофе дошла до Курской АЭС, Николаев не находил себе места – так остро, близко к сердцу он переживал случившуюся аварию на ЧАЭС. Вечером, когда семья собралась ужинать, Пётр спросил отца: - А как это всё-таки могло случится? - Ты о взрыве реактора на четвёртом блоке? - Да, об этой страшной беде, которую не ждали… Том Петрович тяжело вздохнул: - Не ждали, а вот расслабились украинские коллеги, не смогли сказать своё «нет» - и беда не заставила себя ждать. Теперь вот 26 апреля 1986 года навсегда останется чёрным днём атомной энергетики. Весь мир потрясли этой катастрофой! - Так что там произошло на самом деле? – спросил Пётр. – В газетах пишут одно, по телевизору говорят другие, а слухи ходят самые противоречивые и жуткие. - Я тебе, сын, скажу без эмоций. Как профессионалу и коллеге. Накануне трагедии на ЧАЭС остановили четвёртый реактор для очередного планово-предупредительного ремонта. Обычная вроде бы процедура. Во время таких остановок обычно проводят различные испытания оборудования, в том числе и нестандартные. Целью одного из «нестандартных» было испытание так называемого «выбега ротора турбогенератора», предложенного генеральным проектировщиком, как дополнительная система аварийного электроснабжения. Счёт шёл на секунды. Эксперимент начался успешно, однако меньше чем через минуту мощность реактора стала неконтролируемо расти. В результате прогремели два взрыва, и реактор полностью разрушился. На кухне квартиры Николаевых повисла тяжёлая тишина. Наконец её прорезал голос Петра. - Папа и мама, - сказал он тихим, но твёрдо, - я решил ехать на ЧАЭС с первой группой курчатовских ликвидаторов последствий аварии. Людмила Михайловна, которую в своё время сам Игорь Васильевич Курчатов назвал «первой в СССР женщиной-реакторщицей», молча смотрела на мужа, ожидая его реакции на слова сына. Николаев ответил не сразу, сказал, что геройствовать тут не надо. Работа предстоит огромная и очень опасная для человека. Ведь взрыв реактора РБМК можно приравнять к сотням таких атомных бомб, взорванных американцами в Хиросиме и Нагасаки. Вся семья ждала окончательного решения Тома. - Что ж, если не сын Николаева будет в числе первых добровольцев-ликвидаторов, тогда кто же? – наконец выдал он свой вердикт. – Поезжай сынок. А я за тобой следом. Со второй партией курчатовских атомщиков. На нашей станции нужно ещё досконально проверить все системы безопасности.
Том Петрович не раз бывал на Чернобыльской станции, в городе-призраке Припяти. Масштабы трагедии его потрясли. Груды щебня, бетона, труб, обломков оборудования и металлоконструкций, хаотично торчавших из-под завалов – на всё это Николаеву было тяжело смотреть. Какой-то мистический ужас внушал и покинутый жителями город-спутник ЧАЭС Припять, напоминавший по своей архитектуре родной Курчатов. Припять превратился в город-призрак. Тому Петровичу было невыносимо смотреть на пустые улицы, дома с тёмными, безжизненными глазницами окон. В пустых квартирах – беспорядочно разбросанные вещи, детские игрушки, покосившиеся портреты и картины на стенах, оборванные обои. У одной из подъездных дверей он задержался, прочитав надпись, сделанную мелом – «Прощай, Припять!». И сжалось до боли сердце от мысли, что люди, жившие здесь, считавшие эту землю своей малой родины, вынуждены были бежать от смерти без цвета и запаха, имя которой - радиация. Бывая на Чернобыльской АЭС, он всякий раз задумывался над причинами и последствиями катастрофы. Синдром Чернобыля, понимал он, даст много отрицательного в развитии атомной энергетики. Он подорвал доверие к мирному атому. При встрече с сыном в Чернобыле он как-то с болью сказал Петру, с которым был всегда предельно откровенен: - Теперь, Петя, какую бы правду мы не рассказывали об АЭС, всегда кто-то будет подозревать нас в обмане. - А как, пап, доказать обратное? - Только диалогом с общественностью, искренним, честным разговором на равных. Я вот задумал провести на Курской АЭС день открытых дверей… Для прессы, для все общественности города и области. Пётр встрепенулся: - Вот это да! Такого, насколько мне известно, даже в мировой практике ещё не бывало!.. - А у нас будет, - улыбнулся отец. – Поднимем пресловутый железный занавес секретности у нас, над Курской станцией. Ты заметил, как над ней свободно чайки летают? - Летают и не падают замертво от радиации, - добавил Пётр, заражаясь оптимизмом отца. – А тут, в Чернобыле, птицы не поют… Не видно их и над прудом-охладителем. Том Петрович с любовью смотрел на сына. Да, думал он, мужества и характера сыну не занимать. Весь в него, как утверждают родственники.
Позднее в биографической справке отдела кадров Курской АЭС о сыне Николаева Петре появится вот такая справка: «Пётр Томович Николаев. Родился в 1951 году в Челябинске. В 1974 году окончил Томский политехнический институт по специальности «Дозиметрия и защита». Инженер-физик. В 1974 году молодым специалистом приехал на Курскую АЭС. Работал инженером производственно-технического отдела (1974), инженером-оператором БЩУ реакторного цеха (1974 – 1975), старшим инженером по управлению реактором (1975 – 1978), инженером (дежурным) по управлению блоком (1978 – 1980), заместителем начальника смены станции (1980 – 1983), начальником смены станции (1983 – 1987), заместителем главного инженера по эксплуатации (1987 – 2006), ведущим инженером отдела модернизации и продления ресурсов оборудования (с 2006). Награждён медалью «За трудовое отличие» (1986), медалью концерна «Росэнергоатом» «За заслуги в повышении безопасности атомных станций» (1998), знаком отличия в труде «Ветеран атомной энергетики и промышленности» (1999). П.Т.Николаеву присвоено почётное звание «Заслуженный энергетик Российской Федерации» (2000), «Ветеран атомной энергетики» (2004). Награждён Приветственным адресом губернатора и правительства Курской области. Принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 году». - Отец был человеком скромным, - вспоминает Петр Томович. – Никогда не выставлял на показ свои многочисленные регалии. А их у отца немало. Он был удостоен Государственной премии, Ленинской премии, награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, тремя орденами «Знак Почёта». Ему было присвоено звание «Заслуженный энергетик Российской Федерации», а после смерти город присвоил ему звание Почётного гражданина Курчатова. Мы, его дети, у него учились скромности и простоте в общении с людьми. Как отнесся к названию площади его именем? Уже привыкли. Понимаем, что памятник отцу, название площади, мемориальная доска на доме № 25 по Коммунистическому проспекту, где он жил с нами, это от чистого сердца города, который помнит.
Сын своих родителей. Гордо и достойно носит Пётр Томович фамилию династии Николаевых. Атомной династии. И характер у него отцовский, ядерный – мужской, словом, характер. Даром, что ли, родился в Сибири, откуда Россия пополняет свой «золотой кадровый запас» - таких крепких людей с характером, верных своему долгу до конца. С Сибирью, где Том Петрович впервые получил высокую дозу радиации, связана следующая глава моего рассказа.
«ВЫ ЕЩЁ НЕ ОДНУ ДИССЕРТАЦИЮ ЗАЩИТИТЕ НА МОЁМ ПРИМЕРЕ!..»
Том Петрович Николаев был из породы первопроходцев. Родился он на Волге, в небольшом рабочем посёлке Самарской области 4 апреля 1926 года. Своим необычным именем он обязан бабушке. Убеждённая коммунистка выступала за международную солидарность. Любимой книгой бабушки была «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу. В честь главного героя этой книги и назвали мальчика. Окончить школу Тому помешала война, но уже в 1943 году он экстерном сдаёт экзамены за девятый и десятый классы и успешно поступает в Куйбышевский индустриальный институт. По распределению одного из лучших выпускников вуза направляют в Южно-Уральскую контору Госстроя СССР, где за вроде бы гражданским нейтральным названием «конторы» происходят строго засекреченные работы по созданию ядерного щита СССР. И вот в 26 лет молодой инженер получает Сталинскую премию. В сопроводительном документе к ней пишется обтекаемо, «чтоб никто не догадался» о характере деятельности Николаева: «За успешное выполнение монтажных работ». Молодой инженер-атомщик осваивал первые в мире ядерные объекты. Любое новое дело не обходится без проблем и трудностей. Были они и на объектах Сибирского химического комбината, где он за 11 лет упорного труда дошёл до должности главного инженера объекта. К этому времени Николаев уже имел за плечами колоссальный опыт работы на промышленных реакторных установках в Челябинске и Томске, досконально изучив уран-графитовый реактор канального типа. Мужества Тому было не занимать. А о смекалке и пытливом уме молодого инженера уже тогда слагались легенды. Теоретически считалось, что если топливо в реакторе расплавилось, то образуется, как его называют атомщики, «козёл». После этого реактор якобы не подлежал восстановлению. Николаев опроверг это утверждение практически. Он своими руками (!) устранял радиоактивные «козлы». Был, как тогда говорили, «козлодёром». Коллеги, правда, при этом шутливо добавляли: «Николаев не просто козлодёр, а лучший козлодёр страны!». Но в каждой шутке – только доля шутки. Остальное – правда.
Именно тогда, в Челябинске-40, один из врачей, изучив симптоматику, поставил Николаеву диагноз – «лучевая болезнь». Зная мужественный характер молодого атомщика, профессор, не стал утаивать результаты обследования, прямо высказал Тому свои опасения. - Вы женаты? – спросил доктор. - Женат. - Боюсь, отцом вы никогда уже не станете… - Это почему? – возмутился Николаев. - Лучевая болезнь… - Лучевая болезнь? – переспросил Николаев. – А что это такое? Грипп знаю, ветрянку знаю, лучевую – не знаю… - Вот только не нужно иронизировать в этом вопросе, - серьёзно ответил врач. – Это, уважаемый Том Петрович, такое заболевание, возникающее в результате воздействия различных видов ионизирующих излучений и характеризующееся симптоматикой... Николаев тактично вставил реплику: - Извините, профессор, что перебиваю вашу лекцию. - Слушаю вас, больной… Том Петрович всё тем же шутливым тоном спросил: - Я так понимаю, что вы хотите сказать, не пора ли подумать о вечности? - Шутить изволите? Мне, голубчик, действительно очень интересно, о чём вы, узнав свой диагноз, подумали? – не выдержал профессор. - О вечности, о ней рассуждаю, - улыбаясь глазами, успокоил лечащего врача Николаев. – Только одно предупреждение в разделе безопасности: рассуждая о вечности, надо следить, чтобы молоко на плите не сбежало. Доктор в сердцах махнул рукой. - Я высоко ценю и ваше мужество, и ваш оптимизм, - сказал профессор. - Но самым настойчивым образом прошу вас с радиоактивными материалами работать с предельной осторожностью. Радиация убивает незаметно, друг мой.
Радиация в переводе с латинского означает «сияние». За этим красивым на слух словом скрывается опасный вид энергии, губительный для всего живого. При этом её, радиацию, не увидишь. У неё нет ни цвета, ни звука, ни запаха. Даже высокая доза радиации подкрадывается к человеку незаметно. - Отцом давно заинтересовались медики, - рассказывает сын Тома Петровича Пётр Николаев. – Ещё в Челябинске отец получил сильную дозу облучения. Врачи говорили: у вас, Том Петрович, с такой дозой облучения не будет детей. А он только шутил: «А я говорю, будут дети! Плохо вы меня знаете». И добавлял при этом: «Вы ещё не одну докторскую диссертацию защитите на моём примере! Помяните моё слово».
Близкие Тома Петровича говорили, что о риске для здоровья он, связав свою судьбу с освоением промышленного реактора, он тогда не думал. По крайней мере, вслух об этом не любил говорить и вообще уходил в сторону, когда речь заходила о дозах радиации, о том вреде, который она наносила организму Николаева. «Вредная штуковина? – как-то возразил он врачу на комиссии. – Послушаешь вас, доктор, и получается, что жить вообще вредно. И потом, радиация – это естественный фактор окружающей среды, существовавший задолго до появления человечества на Земле и существующий на всём протяжении его развития». - Мужественным человеком был отец. С волевым и сильным характером, - заключает Петр Томович. – Радиацию, конечно, не обманешь. Но он сумел выстоять и победить. Вырастил нас, троих сыновей. Мой выбор жизненного пути, когда я ему сказал, что собираюсь поступать в Томский политехнический институт, отец одобрил. И, как говорится, благословил меня в атомную энергетику. О чём я ни разу не пожалел.
ВЕРНАЯ СОРАТНИЦА И ХРАНИТЕЛЬНИЦА СЕМЕЙНОГО ОЧАГА
Чтобы быть женой генерала, нужно сначала выйти замуж за солдата. В 1948 году выпускники Куйбышевского индустриального института Том и Людмила едут по распределению вуза в закрытый город Челябинск. Им по 22 года. Впереди у молодых специалистов, инженеров-электриков – целая жизнь. Но о номерном Челябинске знают по слухам. Говорили, будто в этом закрытом городке занимаются сверхсекретными работами. Сотрудников «конторы» даже в отпуска не выпускают из города, чтобы не просочились сведения о характере их работы.
Людмила Михайловна Николаева вспоминала: - Я думала, что работа будет по моей специальности – инженера-электрика. Но нам с Томом пришлось работать на первом в стране промышленном реакторе, который вырабатывал плутоний для атомной бомбы. Это, понимали мы, тогда была задача номер один. Нам во что бы то ни стало нужно было догнать Америку, уже имевшую к тому времени солидный арсенал ядерного оружия. Выходит, что и от нашего труда зависела безопасность страны. Через год после приезда в Челябинск-40 Том и Людмила расписались, став официально мужем и женой. Там же, на секретном производстве, они начали работать под руководством академика Курчатова. Игорь Васильевич был человеком лёгким в общении, понимал юмор и сам любил пошутить. Говорили, что это он автор шутливой фразы: «Моя жена делает со мной всё, что захочет. Одна даже сделала из меня академика». Впрочем, лучше меня об этом расскажет сама Людмила Михайловна Николаева, вдова Тома Петровича: - Хочу сказать, что расчёты тогда в ядерной физике были сугубо теоретическими и зачастую очень далёкими от того, что получалось в промышленных условиях. На нашем реакторе отлаживались все системы производства, а моя работа как инженера управления заключалась в том, чтобы контролировать параметры работы реактора и сообщать об отклонениях руководству. Спустя год после приезда в закрытый город Челябинск, мы с Томом поженились. Работали по-прежнему на первом промышленном реакторе. И по работе мы часто встречались с Игорем Васильевичем Курчатовым. Работать часто приходилось по ночам. Академик тоже буквально бывал здесь и днём, и ночью. Курчатов контролировал весь процесс. Вообще он был весёлым, доброжелательным человеком. Любил пошутить, чтобы снять напряжение. Перед запуском реактора как-то обернулся ко мне и говорит: «А теперь – внимание, с вашей лёгкой руки, Людмила Михайловна, сейчас запускаем реактор!..». Работоспособность Игоря Васильевича удивляла нас с Томом. Было с кого брать пример. Он мог работать сутками, а потом, среди ночи, вдруг вскочит и скажет с улыбкой: «Пойду-ка я домой, чайку попью». А через полчаса - снова у реактора. Подойдет к нам, девушкам, работавшим на реакторе, и неожиданно вручит маленькие шоколадки. В магазинах после войны никакого шоколада не было. Где он их доставал – до сих пор для меня загадка. За Игорем Васильевичем по стопам ходили два приставленных к нему охранника. И, как мне думается, Курчатов не рад был такой плотной опеке. Иногда забежит к нам, прикроет дверь и говорит с искорками смеха в глазах: «А они в другом помещении меня ищут. Ловко я их обманул!». Ну, прямо как мальчишка, а не академик с мировым именем!.. Дома мы делились своими впечатлениями. Том Петрович восхищался открытостью Курчатова. «Знаешь, - говорил он мне, - ни грамма чванства, зазнайства. Доступен и открыт каждому. Его хочется слушать и слушать, встречи с Игорем Васильевичем, как озарение. Как утренний восход солнца». Но работа на химкомбинате Тому была всё-таки не по душе. Тому было много причин. И спустя три года он с радостью объявил, что принял предложение о переезде. Вспоминая то время, скажу: тогда расти было легко. Но Тому хотелось большого настоящего дела, хотелось самостоятельности. Он мечтал о производстве. Заниматься рутинным администрированием было не в характере Николаева. Из Челябинска мы отправились в Томск, на строительство Сибирской АЭС. Это была первая в мире атомная электростанция промышленного типа. А в 1955 году оба мы уехали и из Томска. Но уже титулованными специалистами. Он – лауреатом Сталинской премии, а мне лично Игорь Васильевич Курчатов вручил орден Трудового Красного Знамени.
В 1974 году Тома Петровича Николаева перевели на должность главного инженера Курской АЭС. Вслед за мужем в молодой и растущий город Курчатов поехала его любимая и верная жена - первая в стране женищина-реакторщица Людмила Николаева. - Я ведь и на Курской АЭС осталась верна раз и навсегда выбранной профессии, - улыбается Людмила Михайловна. – Так и осталась «при реакторе», до самой пенсии работала ведущим инженером управления энергоблоком. Работала, мужа любила, сыновей растила, домашним хозяйством занималась… Да мало ли у женщины в семье забот! Она вырастила прекрасных сыновей, которые сегодня составляют «атомную династию» Николаевых. - Особенно меня радует внук Василий, - добавляет она к сказанному. – Представляете, и Вася выбрал ту дорогу, по которой прошли его бабушка и дедушка, шли и идут до сих пор его родители. Он сегодня тоже работает на Курской АЭС. Людмила Николаева считает себя счастливым человеком. Чтобы там ни говорили умники, а счастье для женщины немыслимо без любви. Она не была обделена этим высоким и таким необходимым для человека чувством. Любили её, любила и она. Любовь к Тому, детям, внукам, семье своей – это помогало и помогает ей жить. Когда, работая в Сибири на секретном химкомбинате, где осваивался первый в стране промышленный реактор, они с Томом поженились, было им тогда по 23 года. Кто-то мудро заметил, что в молодости мы живём, чтобы любить, а в зрелом возрасте мы любим, чтобы жить. Любим детей своих, внуков, свои самые сокровенные воспоминания, от которых в любую ненастную погоду становится теплее на сердце. - Вот несколько лет назад, - говорит Людмила Михайловна, - когда Тому Петровичу отмечалось 90-летие со дня рождения, меня приглашали в информационный центр станции, на вечер памяти, посвящённый мужу. Ему бы 4 апреля 2016-го девяносто лет исполнилось бы. Как бежит время!.. А в памяти всё свежо, будто вчера было. Она берёт паузу, о чём-то глубоко задумывается, потом заключает: - Знаете, Курская АЭС и город помнят его имя. Имя человеку дают родители, а имя, которое остаётся в памяти потомков, - дают дела, совершённые человеком при жизни. Он был талантлив во многом. И щедро делился своим талантом с людьми, со своими многочисленными учениками. Представьте себе, некоторые из них до сих пор в числе лучших работников Курской станции. Есть, значит, порох в пороховницах Николаевских учеников!.. Школа Николаева работает, живёт и сегодня. Николаев как бы продолжается в своих учениках, высоких профессионалах своего дела. Среди них – главный инженер станции Александр Владимирович Увакин, который после окончания Горьковского политехнического института прибыл на Курскую АЭС в 1978 году и начинал инженером-оператором БЩУ реакторного цеха. Учеником Николаева является и главный инспектор Курской АЭС Вячеслав Михайлович Ряхин, работавший на том же Сибирском химкомбинате начальником смены турбинного цеха, где трудился и Николаев. 4 апреля, на традиционных митингах Памяти, посвящённых Тому Петровичу Николаеву, воспоминаниями о своём учителе делятся Александр Владимирович Увакин, Вячеслав Михайлович Ряхин, Василий Иванович Зубов и другие ветераны Курской АЭС, работавшие под руководством Николаева. - Уважительное отношение к коллегам, искреннее желание поддержать и воспитать из молодого работника настоящего профессионала, глубоко знающего своё дело и ответственно к нему относящегося, - говорит А.В.Увакин, - вот те традиции, заложенные Томом Петровичем. Они бережно поддерживаются на нашем атомном предприятии.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Дата: Воскресенье, 05.07.2020, 02:49 | Сообщение # 14
Гадский Админ
Администрация
Сообщений: 2581
Статус: Offline
СТОИТ НА ПЛОЩАДИ НИКОЛАЕВА ПАМЯТНИК НИКОЛАЕВУ…
В помещении второго этажа Управления информации и общественных связей Курской АЭС размещены две музейные экспозиции, посвящённые Игорю Васильевичу Курчатову и его ученику – Тому Петровичу Николаеву. Устроители музеев специально сделали помещения двух музеев симметричными по планировке, как бы подчёркивая этим глубокую связь между Курчатовым и Николаевым. Эта же мысль была учтена и при дизайне музеев: оборудование и информационные плакаты выполнены художниками в едином стиле в общей концепции оформления.
В числе экспонатов представлены копии исторических документов, фотографий, кинолент. Для создания особой атмосферы эпохи открытий в области ядерной физики середины ХХ века в экспозиции использованы образцы лабораторного оборудования того времени. Для демонстрации личных вещей И.В.Курчатова разработан специальный вид оборудования, имитирующий рабочий стол академика.
Музей Тома Петровича Николаева, продолжая линию музея Курчатова, рассказывает об истории создания и эксплуатации реакторов канального типа. Макетный ряд обеих экспозиций содержит электрифицированные объёмные схемы, действующие электрифицированные, управляемые макеты, скульптурные изображения и макеты наград.
В Книге для почётных гостей двух музеев – десятки записей на русском, английском, немецком французском и других языках мира. И везде читаются слова искренней благодарности академику Курчатову, чьё имя с достоинством носит город-спутник Курской АЭС, и ему, Тому Петровичу Николаеву, талантливому ученику основоположника использования атомной энергии в мирных целях, академика Игоря Васильевича Курчатова.
… Стоит в Курчатове на площади Николаева памятник выдающемуся атомщику Тому Петровичу Николаеву. Это не что иное, как Память благодарных потомков, воплощённая в памятник. На чём основывается коллективная память? На памяти исторической? Несомненно, это прочный фундамент, если не переписывать историю в угоду сиюминутного политического момента.
Но историзм – это далеко не всё, на чём крепко держится память потомков. Нужны ещё и инициативные люди, те, кто будет воплощать родившуюся идею в жизнь. Кому-то, говоря языком науки, нужно катализировать процесс, ускоряя его. Работа эта часто рутинная, затратная по использованию нервной энергии, не видимая широкой общественности, но крайне необходимая.
Нынешний директор Курской АЭС Вячеслав Александрович Федюкин и глава города Курчатова Игорь Владимирович Корпунков несколько лет назад выступили своеобразным катализатором процесса воплощения памяти о Томе Петровиче в отлитый из прочного металла памятник выдающемуся атомщику ХХ века, великому земляку курчатовцев Николаеву.
И коллективная память города и станции приобрела свою зримую форму. Она превратилась в то, что можно увидеть воочию или к чему можно реально прикоснуться. Память города, словно из виртуального облака, усилиями инициаторов материализовалась и стала памятником. И это – благодарность от чистого сердца и долг потомков одновременно. Ибо добро, по всем божеским и человеческим законам, всегда добром должно отзываться в сердцах людей, подрастающего поколения – «подлеска», как говорил мой дед, без которого лес не растёт.
Из книги - Профессионал (О легендарном атомщике, спасшем Центральную Россию от участи Чернобыля) Автор - Александр Балашов Источник - chitalnya.ru
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Дата: Воскресенье, 05.07.2020, 03:57 | Сообщение # 15
Гадский Админ
Администрация
Сообщений: 2581
Статус: Offline
Самая большая катастрофа XX века - развал Советского Союза -произошла в 1991 году. Предтечей этому было падение «железного занавеса»-разрушение Берлинской стены 9 ноября 1989г.Эпохальным событиям предшествует множество мелких, а также деятельность и поступки отдельных личностей. На мой взгляд, разрушение Берлинской стены, это финал процессов, толчком к которым послужила авария на Чернобыльской АЭС.
До этого «холодная война» велась в области идеологии и гонки вооружений. Взрыв на берегу Припяти привел к обширным загрязнениям по всей Европе, что, естественно, вызвало недовольство и массовые протесты населения. При СССР доступ иностранцев на АЭС был запрещён, а обмен информацией - сведён к минимуму. В условиях информационного вакуума на всех уровнях высказывались сомнения в безопасности советской атомной энергетики и сыпались требования закрыть все АЭС советского проекта в восточной Европе. Учитывая, что в Финляндии, ГДР, Чехословакии, Венгрии, Болгарии работало значительное количество советских блоков ВВЭР, события принимали нешуточный оборот.
В этих условиях ЦК КПСС и Совет Министров СССР принимают беспрецедентное для советской системы решение: допустить на одну из АЭС экспертов МАГАТЭ для оценки уровня безопасности.
Коммунисты первые проделали дырку в «Iron Curtain»!
Профильное министерство Энергетики и Госатомнадзор приняли решение отдать на растерзание Ровенскую АЭС.
Этому было три причины. Во-первых, она находится ближе других к западным границам (Запад волновала угроза трансграничного переноса радиоактивности). Во-вторых, после аварии 1982г (Отрыв крышки коллектора ПГ и течь из первого контура во второй. Это отдельная история!) на РАЭС были проведены очень серьёзные работы по повышению безопасности и наведению порядка. И, наконец, имелся слаженный коллектив специалистов экстра-класса, блестяще пустивший в конце 1986г блок 3 ВВЭР 1000 (В-320 с турбиной ЛМЗ).
Пикантность ситуации заключалась в том, что район расположения станции вообще был запрещён для посещения иностранным гражданам по той причине, что в 70 км, в г. Сарны, находилась сверхсекретная база стратегических ракет SS20 «Пионер»!
На подготовку отводилось примерно 1,5 года. Миссия OSARTприм 1 МАГАТЭ была назначена на декабрь 1988г.
Не успели мы осознать, какая ответственность и работа на нас свалилась, как на станции появился десант офицеров КГБ.
Они знакомились с нами, ходили по территории, с умным видом осматривали оборудование. Вскоре мы почувствовали хватку всесильной спецслужбы. Несмотря на то, что прошло много лет, и нет ни КГБ, ни СССР, мои коллеги избегают говорить на эту тему.
Это сейчас, когда на каждой станции России миссия OSART бывала не один раз, никого этим не удивишь и не испугаешь. Но тогда...
В то время я занимал должность заместителя главного инженера и отвечал за работу с экспертами МАГАТЭ по направлению «Эксплуатация».
Поскольку я был единственным, кто до этого хоть как-то имел дело с МАГАТЭ (до РАЭС я одно время работал в международном институте ОИЯИ - Объединённом Институте Ядерных Исследований в г. Дубна),меня озадачили разработать программу подготовки и проведения миссии. Для начала нужно было найти программу работы миссии и руководства МАГАТЭ. Они отыскались в Москве, на Ордынке, в тогдашнем Средмаше. Меня туда немедленно командировали, заодно поручили встретить и сопроводить из Москвы в Кузнецовск делегацию МАГАТЭ, которая направлялась к нам для организации миссии. В составе группы было два человека: Фердинанд Францен - руководитель, гражданин Германии и Юкка Лааксонен, председатель финского регулирующего органа. Перед отъездом со мной в контакт вступил оперативник Кузнецовского отделения КГБ И.Лушников. После долгого разговора он порекомендовал мне установить с ними дружеские отношения.
В Москве, в здание на Старомонетном, меня, конечно, не пустили. Вышел сотрудник международного отдела Н.Поздняков и передал мне имеющиеся руководства. Встреча с Ф.Франценом и Ю.Лааксоненом проходила в 27-ом Главном управлении Минэнерго на Китайском проезде. После коротких официальных речей мы были свободны и в оставшеесядо отъезда время я повёл их в ГМИИ имени Пушкина. Сказать, что они были удивлены - значит ничего не сказать! Их восторгу не было предела! Вечером на поезде мы покинули Москву. Общение облегчалось тем, что Ю.Лааксонен немного говорил по-русски, а я по-немецки.
Переговоры в Кузнецовске прошли по-деловому, без недоразумений. На всех встречах, официальных и не очень, присутствовал представитель главка Ю. Копьёви заместитель директора по режиму А.Розенков (полковник КГБ). В какой-то момент я решил сумничать и обратился к Фердинанду Францену на немецком. Получилась какая-то абракадабра, Францен рассмеялся, но понял, что я хотел сказать, и произнёс тоже самое, но уже на «HochDeutsch». Поняв, какую глупость сморозил, я тоже улыбнулся. Это не осталось незамеченным. На следующий день после их отъезда ко мне пришёл опер и спросил, о чём я беседовал с руководителем миссии. Потом долго беседовал со мной ни о чём. Мне надоело, я прямо спросил, что ему от меня надо.
- Спасибо Сергей Васильевич, вы облегчили мне работу. За глаза вы нас называете Командой Глубокого Бурения. Но, по факту, кроме того, как узнать с помощью стукачей, какие анекдоты вы рассказываете на БЩУ при пересменке, мы ничего не можем без вас,специалистов. Комитет ожидает провокаций со стороны западных спецслужб. Учитывая, что в команде будут американцы и немцы, возможно руководить будут и ЦРУ, и Бундесабвердинст.
- Хорошо, но я-то причём?
- Мы вам доверяем и предлагаем вам помочь нам в противодействии проискам империалистов.
- Каким образом?
- Уже ясно, что вы органично вписались в этот процесс и причём в одной из главный ролей. Не могли бы вы сыграть роль подсадной утки?
- ?
- По нашему убеждению, на атомном объекте ни одна провокация или теракт не может быть проведена без поддержки изнутри. Вам нужно засветиться в ФРГ. Агент спецслужб, если он будет, сам на вас выйдет.
- ?
- На РАЭС есть оборудование производства ФРГ, и вы лучше меня знаете проблемы с его эксплуатацией. Вам известны фирмы-производители. Напишите туда письмо. Постарайтесь задеть за живое немецких инженеров. Учитывая почти полное отсутствие общения между специалистами в атомной области, на вас обратят внимание. Дальше-наше дело.
- Причём здесь немцы, если нет валюты на закупку запчастей?
- Сейчас это не важно. Важно, чтобы политическое мероприятие прошло без инцидентов.
И я написал письмо в г. Оберхаузен, земля Северный Рейн-Вестфалия, на завод «Deutsche Babcock&Wilcox Dampfkessel-WerkeAG». Написал, отправил и забыл, поскольку занялся вместе с коллегами разработкой программы. Через пару месяцев получил ответ. Жаль, что не смог сохранить. Передаю содержание по памяти. Там писалось, что в инструкции указан срок службы элементов. Он уже превышен в три раза и непонятно, вообще, как до сих пор это изделие у нас работает. Завод ожидал, что вот-вот придёт запрос о закупке запчастей, а пришло частное письмо. Изготовитель в Германии впервые получил обратную связь о работе своего оборудования в СССР.
Когда, наконец, программа подготовки была составлена, ужас нас обуял! Стало понятно, что для её выполнения не хватит наших ни материальных, ни интеллектуальных ресурсов. Вскоре у министра атомной энергетики СССР Н.Ф.Луконина состоялось совещание по обсуждению подготовки к проведению миссии OSART. От РАЭС присутствовали директор В.А.Коровкин, заместитель директора Н.А.Червоткин и я. От министерства я запомнил только самого Н.Ф.Луконина и Э.Н.Поздышева. Министерские отнеслись к нам, как к бедным родственникам. Но после выступления Э.Н.Поздышева. министр даже особо не стал обсуждать программу и заявил, что дело важное и министерство сделает всё, чтобы поддержать станцию. И слово своё сдержал! Прежде всего, выделили ресурсы на постройку отдельного четырёхэтажного здания для приёма миссии. Конечно, его построили, но уже после отъезда экспертов МАГАТЭ…
А дальше начались чудеса командной системы хозяйствования. Например: у нас были полностью разбитые автобусы. На них было вообще опасно ездить. Просили 2 автобуса Икарус класса люкс для встречи делегаций. - Дали. Но нам достался один. Вместо другого автобуса дали микроавтобус РАФ. Просили компьютеры. - Дали 10. До нас дошло 2. Остальные осели в самом министерстве и 27-ом главке в Москве. Напомню, что тогда свободно за деньги нельзя было ничего купить, только по разнарядке из вышестоящей организации. С компьютерами вообще отдельная история. До этого мы видели это чудо техники только по телевизору. Их привезли прямо накануне приезда представителей МАГАТЭ. Один отдали физикам, другой поставили в кабинете у директора. Я присутствовал при таком эпизоде: Ф. Францен знал, что мы неучи в компьютерах и не без иронии спросил у директора, как он использует компьютер. За день до этого мы пытались разобраться и даже научились его включать. Но что делать дальше?Windowsтогда ещё не было…Мне пришлось вмешаться и сказать, что электрики ещё розетку под него не смонтировали.
Для оказания помощи в решении научно-технических проблем были подключены буквально все институты отрасли. К примеру, мы тогда понятия не имели, что такое программа качества. Такого термина вообще не существовало! По этой теме работал ВНИИАЭС, начальник отдела В. Лесной. Или ещё: пытались разобраться, чем отличается наш регламент от Technical Specifications. Проблема состояла в том, что свой регламент мы знали, а Technical Specifications никто никогдане видел…
В основном, по всем областям проверки в рамках действующей управленческой структуры работа у нас проводилась. Состав экспертной группы выглядел следующим образом:
1. Руководство, организация и администрация
МАГАТЭ: Я. Дуллар (Югославия), М. Хайден (США), Й. Вита (Чехословакия).
РАЭС: В. Коровкин, О. Соловьянов
2. Подготовка персонала
МАГАТЭ: Ю. Лаааксонен (Финляндия)
РАЭС: В. Брунько,Я. Андриешин
3. Эксплуатация
МАГАТЭ: С. Эбнетер (США), Ю. Хелске (Финляндия)
РАЭС: С. Федорченко
4. Ремонт
МАГАТЭ: С. Новак (Чехословакия), С. Иноуэ (Япония), И. Симеонов (Болгария)
РАЭС: В. Дёмочко
5. Техническая поддержка
МАГАТЭ: Э. Линдауэр (ФРГ), Ф. Алкантуд (Испания)
РАЭС: Н. Панащенко
6. Радиационная защита
МАГАТЭ: Р. Аттинг (Канада)
РАЭС: В. Витковский, Ю. Рощин
7. Химия
МАГАТЭ: К. Херольд
РАЭС: В. Иванов
8. Аварийная готовность
МАГАТЭ: Ж. Дюко (Франция), Юн Ионг Шен (Китай)
РАЭС: Н. Кузьмич
Руководитель группы от МАГАТЭ - Фердинанд Францен (ФРГ)
Технический секретарь - Рана Илбеги (Иран)
После небольшой смуты и неопределённости началась плановая работа. А основное внимание директора и вышестоящего руководства было нацелено на решение организационно-бытовых проблем.
Прежде всего встал вопрос с переводом. Английского никто из нас не знал. Нашлось два учителя английского языка, работавшие в случайных подразделения станции. Это были Ольга Романова и Елена Лапина. Они несли свой крест с достоинством. По большому счёту им пришлось начинать всё с нуля. Глоссариев и словарей по ядерной технике не было. Впервые их выпустила ВАО АЭС, но это было уже в 90-х годах. Во время миссии в разных группах работали переводчики из ВНИИАЭС, НВ АЭС и Киевского бюро переводов.
Фото 2. Слева направо: С.Федорченко, В.Брунько, Ю.Лааксонен, Я.Андриешин, О.Романова, Е.Лапина
В гостинице и ресторане был сделан ремонт. Из Киева была вызвана бригада столичных поваров и официантов. Поскольку международного сообщения не было ни с одним из городов Украины, вся группа ОСАРТ собралась в Варшаве. Для их доставки на РАЭС туда был направлен комфортабельный автобус.
Приключения начались с первого дня работы. 5 декабря в 7 утра мне позвонил опер КГБ и спросил, куда делся мой партнёр С.Эбнетер. Он не вышел на завтрак и его не было в номере. Я ответил, что моё дело с ним работать, а их дело за ним следить. Отыскался он быстро.В милицию позвонили из скорой помощи и сообщили, что ночью возле гостиницы подобрали старика, который упал на гололёде и сильно ушибся. В приёмной скорой помощи отогрелся и уснул. Утром его разбудили и он заговорил по-английски, чем до полусмерти испугал врачей. В 10 утра он был в порядке и улыбался. А вечером ему не спалось, он выпил виски и пошёл прогуляться. Поскольку он из Калифорнии, то даже не подозревал, что на тротуаре может быть лёд!
Для работы миссии выдели четвёртый этаж административного корпуса. Постоянных обитателей расселили по всей станции. Помещения привели в порядок, завезли новую мебель, поставили холодильники. Холодильники были набиты разными напитками и закусками. Официанты следили за порядком и готовы были сделать в любую минуту всё, что ни пожелается. На месте разрешалось пить и есть сколько угодно, с собой брать не разрешалось. Конечно, никто из нас в рабочее время даже и не думал выпить вина или коньяка. Но некоторые эксперты не чурались пропустить стаканчик-другой…На что и было рассчитано!
На лестничной клетке 4-го этажа установили охрану. Всем работающим с экспертами МАГАТЭ выдали пропуска. Вахту несли офицеры КГБ из Москвы по двое. Порядок поддерживался очень тщательно. Но через неделю мы уже знали друг друга по именам.Нас, как постоянно шляющихся туда-сюда, особо не проверяли.
Очень тяжело приходилось нашим руководителям - директору В.А.Коровкину и главному инженеру Е.А.Андрееву. Никто не снимал ежедневную работу и ответственность за ядерную безопасность. Да ещё наседали вышестоящие органы всех мастей. Приходилось оставаться допоздна вместе с ними. Евгений Александрович завёл специальную тетрадь, куда записывал нерешённые проблемы, выявленные во время подготовки и работы миссии. Тетрадь называлась «мозги набекрень». Однажды, уже около8 вечера, он послал меня в офис моей группы на 4-ый этаж за какой-то важной бумагой. Попутно я из холодильника захватил несколько бутылок чешского пива. Это понравилось коллегам, и на следующий день мы повторили это. Но официанты доложили кому следует, что из холодильников пропадает пиво, а пустых бутылок нет(!). Вечером того же дня чекисты подвергли меня досмотру, и в коробке для бумаг обнаружили пиво. Ничего бы они мне сделать не смогли, но репутация была бы подмочена. Немая сцена разрешилась тем, что я поставил две бутылки им на стол, а две вернул обратно в коробку. Парни улыбнулись и сказали, что мало.Тут же вернулся обратно, взял необходимое количество бутылок и отдал им. С тех пор так и повелось. Много лет спустя познакомился с серьёзным человеком, представившимся как ветеран КГБ. Узнав, что я с Ровенской АЭС и имел отношение к ОСАРТ, он поинтересовался, знаю ли я, кто воровал пиво. Пришлось признаться, что я, и что сторожа были в доле. Он поведал мне, что силовые структуры считали, что это делал обслуживающий персонал, который остался непойманным.
Приветствую тебя гость! Что-бы иметь более широкий доступ на сайте и скачивать файлы, советуем вам зарегистрироваться, или войти на сайт как пользователь это займет менее двух минут.Авторизация на сайте
Истории - Страница 3 - Форум о Зоне Отчуждения и о модах игры Stalker
