В армии случается иногда такое, что нарочно не придумаешь, но описать можно...
Батальон механизации, который входил в состав 37-й отдельной бригады железнодорожных войск, строивших БАМ, выполнял на своем участке ответственную задачу по отсыпке земляного полотна под будущую рельсовую трассу. В этом батальоне служил замполитом роты мой друг лейтенант Серега Филимонов. В те дни в его подразделение прибыло молодое пополнение. Солдаты приняли присягу и, как говорится, сразу в бой – в смысле на великую всесоюзную стройку!
Был среди них и призывник из Литвы. Фамилии его по прошествии многих лет не назову, но помню, что парень он был хороший, добросовестный и имел водительское удостоверение. Только вот по-русски почти не говорил. В первые же дни по прибытии в батальон доверили этому солдатику «КрАЗ» – мощный тяжелый грузовик-вездеход. И Филимонов на тех первых порах как начинающий политработник (он сам недавно окончил военно-политическое училище), дабы, как говорится, чего не случилось, подвизался ездить с этим «национальным кадром» старшим машины.
В один из дней сделали они пару ездок из карьера к месту отсыпки грунта. В пути Сергей заметил, что люфт рулевого колеса в «КрАЗе» его подопечного выше допустимой нормы. – Ты вот что, – говорит он литовцу, – ездочку последнюю сделай, аккуратно только, ладно? И машину – в батальон на ремонт. А я сбегаю на обед и подойду в автопарк, помогу.
Притормозили по пути возле сборно-щитового барака (таковые вдоль всего БАМа стояли), в котором Сергей жил. Он спрыгнул с подножки высокой кабины, хотел забрать китель, который снял, потому что было жарко, но, махнув рукой – все равно скоро к машине возвращаться, – пошел вкушать первое-второе-третье. Не успел покончить с борщом, как прибегает посыльный: – Товарищ лейтенант, наш «КрАЗ» перевернулся! – Какой? – замполит похолодел. – Тот, в котором вы старший. Филимонов бросает обед, выбегает на дорогу, ловит попутку и мчится к месту ЧП. Хорошо, хоть недалеко все произошло – примерно в полутора километрах от дислокации батальона. Подъезжает и видит такую картину: лежит огромный перевернутый «КрАЗ», рядом с ним ни жив ни мертв стоит водитель-литовец, и человек десять солдат лопатами шустро раскидывают кучу высыпавшегося грунта, предназначавшегося для насыпи. Руководит ими начальник автослужбы бригады подполковник Ким. Ким по национальности кореец. Было у него какое-то корейское имя, но все, как тогда в войсках водилось, звали его на русский лад Александром Ивановичем. По-русски этот Ким разговаривал чуть лучше перевернувшегося на «КрАЗе» новобранца-литовца. На место ДТП начавтослужбы приехал первым. Увидел лежащую вверх колесами многотонную махину и лейтенантский китель, присыпанный землей, – он выпал из кабины в момент аварии. – Кто? – спрашивает Ким у литовца, показывая на китель. – Лейтенант Филимонов, – машинально доложил солдат, который был в ступоре после случившегося, ибо осознание того, что он не только жив, но и невредим после кульбита «КрАЗа», к нему еще не пришло; впрочем, похоже, смысла столь многосмысленного вопроса и кто другой не понял бы.
Ким ретиво стал останавливать проходящие машины и мобилизовывать солдат-водителей на спасение лейтенанта Филимонова. Так в считанные минуты и собрал с десяток человек, благо, машины сновали постоянно, а лопат под руками хватало. Филимонов прислушался: без акцента звучал только мат, а все остальное – примерно так: – Быстрее … твою мать! Задохнется на …! Еще быстрее ...ядь! Сергей подходит и задает вопрос: – Кого спасаем, товарищ подполковник? Кореец не оборачиваясь отмахивается: – Не мешай, не до тебя! Однако у Филимонова свое на уме, он думает, что молодой водитель подсадил попутчика, и повторяет вопрос. – Что – кого?! – раздраженно рыкает Ким и, показывая на лейтенантский китель, поясняет: – Лейтенанта Филимонова! У замполита отлегло от сердца. – А я тогда кто? – спрашивает он у начальника автослужбы. Тот наконец соизволил повернуться в его сторону. Внимательно смотрит: – Ну, и кто ты? – Замполит роты лейтенант Филимонов, – приложил офицер руку к козырьку фуражки. Надо было видеть лицо подполковника. Его узкие глаза сузились до максимума. Оглядев Сергея с головы до ног, Ким плюнул и произнес короткую фразу: – Ты х...ло, а не лейтенант Филимонов! Потом обратился к солдатам, махавшим лопатами: – Кончай копать! Его уже спасли! Повернулся и молча зашагал к машине ВАИ, на которой приехал. А Серега поднял свой новенький китель и сокрушенно посмотрел на незадачливого водителя-литовца: – Что, боец, починили руль? – резко встряхнул извлеченной из-под земли вещью: китель надо было стирать, погоны на нем менять. Глянул на кучу грунта: пожалуй, сам он не спасся бы, окажись под ней.
В МИНСК!
А эту историю рассказал мне отставной прапорщик, который в 1980-е служил в Министерстве обороны СССР водителем – возил одного генерал-лейтенанта, назначенного на высокую должность. Служба была не особо пыльная, но ответственная: вызвать могли в любое время суток и приказать ехать куда угодно. Поэтому у прапорщика всегда был наготове «тревожный» чемоданчик: зубная щетка там, смена белья, фонарик и все такое. Так и произошло в один из многочисленных советских праздников. Время уже клонилось к полуночи, когда прапорщика вызвали к дому шефа.
Подъехал. Сидит ждет. Тут смотрит: из подъезда выходит его начальник со своим приятелем, тоже генералом. Оба в военной форме и пьяные в дымину. Один еще бутылкой размахивает, из которой почата половина, а другой сжимает в кулаке стакан. Садятся на заднее сиденье, о чем-то говорят, звякают горлышком бутылки о край стакана. Ситуация, конечно, та еще, но водительское дело маленькое. – Куда едем, товарищ генерал-лейтенант? – В Минск! Да побыстрей давай, время не терпит! «В Минск так в Минск, – думает прапорщик, – не впервой подобные вводные». Прикинул: туда километров под 700, бак полный и в багажнике еще две полные канистры – должно хватить, хотя, наверное, в Вязьме или Смоленске стоит на всякий случай подзаправиться. В зеркальце заднего вида, что в кабине, видит: генералы продолжают отмечать праздник – один из стакана, другой из горла, разговаривают о службе (как известно, это четкий признак отменной «датости»), а потом, похоже, их укачало под мерное урчание мотора «Волги», и они неожиданно быстро заснули. Пустая бутылка перекатывалась внизу сидений у ног военачальников.
За ночь водитель благополучно довез их до столицы Белоруссии. Проснувшись, высокопоставленные пассажиры с похмелья с удивлением начали осматривать из автомобильного окна неизвестные окрестности и переглядываться. – Что за хрень! Где мы? – в унисон спросили они с недоумением у шофера. – Как где? – удивился в ответ прапорщик. – В городе-герое Минске. Как и приказывали. У обоих генералов отвисли челюсти. – Как – в Минске?! Мы же тебя просили отвезти нас в ресторан «Минск»! – обретя через минуту дар речи, вымолвили они. – А ты нас куда привез?! Прапорщик промолчал: не убеждать же генералов, что про ресторан никто из них ему даже не намекнул. – У нас же через полтора часа в Москве совещание в Генштабе! – обреченно обронил один из них. Похоже, похмелье их обоих улетучилось и без чарки, и без рассола. Из «дурацкого положения» решили выпутаться так: ехать в штаб Белорусского военного округа и оттуда позвонить в Москву адъютантам: так, мол, и так, кто будет спрашивать, говорить, что организовали внезапную послепраздничную проверку округа, в который и отбыли, в данный момент находимся непосредственно на месте. Окружной штаб, конечно, сперва поставили на уши, а потом… Потом «проверка» вылилась в сауну, охоту и прочие сопутствующие этому развлекательные мероприятия для высоких чинов. Генштабовские проверяльщики весьма увлеклись: через три дня раздался звонок из Минобороны, в котором «потеряли» двух отнюдь не последних генералов и теперь ждут найденышей на ковер. Назад эта пара ехала, уже ничем не звякая и не плеская, и все больше молчала.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Как-то в один из отдаленных гарнизонов (в дыру) заехал какой-то провинциальный театр с бессмертной пьесой «Тарас Бульба». Замполит части собрал в клубе солдат, предупредив, чтобы они аплодировали артистам во всю силу ладоней, тем более что постановка весьма патриотическая и по-современному актуальная. Многие из зрителей о Николае Васильевиче Гоголе если и слышали, то не читали, а если и проходили в школе «Тараса Бульбу», то, о чем эта вещь, напрочь забыли.
По ходу развития действия, когда старый казак снимает с плеча ружье и произносит свои известные слова: «Я тебя породил, я тебя и убью!» – один из служителей Мельпомены должен был произвести за кулисами холостой выстрел из стартового пистолета. Однако в ответственный момент, когда дуло уже было направлено на артиста, игравшего младшего сына Андрия, который, по Гоголю, предал все и вся, выстрела не прозвучало: то ли осечка произошла, то ли работник театра прозевал ту секунду.
И тут артист, что выступал в роли Тараса Бульбы, отставил оружие в сторону, выхватил из ножен саблю и произнес, обращаясь к залу: – Да на такого гада и пули жалко! И только сделал замах клинком, как за кулисами прогремел выстрел из стартового пистолета. Растерянный Андрий постоял еще секунд тридцать, что-то сообразил и опустился на пол, изображая мертвого. А Тарас Бульба засунул саблю в ножны, подошел к убитому, пощупал пульс и, обращаясь к замершей солдатской аудитории (сидели б знатоки литературы – покатились бы со смеху!), произнес: – Вот сукин сын какой – от страха умер!
Зал, впечатленный столь бесподобной патриотической сценой, в которой, несмотря на то что ружье не стрельнуло, а сабля не рубанула, случилось-таки наказание зла, разразился бурными аплодисментами. А в это время Николай Васильевич Гоголь, наверное, переворачивался в гробу.
Автор - Владимир Алексеевич Зуев - военный журналист. Много лет прослужил на БАМе, позже в качестве корреспондента газеты "Военный железнодорожник" объездил весь Советский Союз, писал репортажи из горячих точек. Ныне живет в Екатеринбурге, работает в частном охранном предприятии.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
К нам раз в год приезжали американские шпионы. Они маскировались под каких-то там военных, которые якобы должны были проверять выполнение Россией договора СНВ-1. Приезжали они к нам строго зимой в ноябре-декабре и получали, по их словам, восемьсот долларов командировочных в сутки за невыносимые условия для разумной жизни в условиях российского Заполярья. Для сравнения, за три месяца "командировки" за территориальными водами РФ я получил в те времена, примерно, 250 долларов.
К их приезду, конечно же, готовились. Готовилась только ракетная боевая часть потому, что на корабль-то американцев не пускали, естественно, и выполнение договора они проверяли с плавкрана к которому пришвартовывалась лодка и открывала одну из двадцати, случайно выбранных, ракетных шахт. Поэтому все двадцать крышек ракетных шахт заранее готовились: натирались до блеска кремольерные кольца и подкрашивались все не подкрашенные места. В декабре месяце, подчёркиваю. В Заполярье.
Ну и вот, в очередной раз, кто-то проебал забыл вовремя сообщить и командир на утреннем построении объявляет:
- А к ракетной боевой части у нас послезавтра приезжают их друзья - американцы. Значит что? Правильно - сход с корабля ракетной боевой части отменяю, сон, еду и отдых тоже отменяю - чистите свои крышки. Всем спасибо, все свободны.
А ракетная боевая часть на корабле у нас была, несмотря на всю ту ядерную мощь которую содержала, не самая большая, да ещё и не комплект всегда был, поэтому человек 12-14 и чистили эти крышки в течении двух суток. Без перерывов, практически. Всё время темно, всё время холодно, всё время скользко и внизу вода дымится. Не, ну остальные им тоже помогали. Говорили "Бог в помощь" и предлагали зайти к жёнам приветы передать.
К концу вторых суток всех мёртвых матросов уже снесли внутрь прочного корпуса, для отогрева тел, мичманы пьяные валялись кто где и как попало, а с последней семнадцатой шахтой заканчивали два офицера Игорь (я про него писал) и Олег (напишу позже). Доделав всю работу и осматривая придирчивым взглядом художника результаты своих трудов Игорь, неожиданно предложил Олегу:
- А ну-ка, подсади меня повыше, салага.
Вы, как гражданские лица, полные сомнений и домыслов, начали бы, небось, спрашивать "зачем" да "почему", но Олег, как настоящий друг, делать этого не стал: попросил товарищ подсадить, значит надо подсадить.
Я, в этот момент, как раз вышел наверх отогреть их замёрзшие губы. Горячим чаем, а не то, что вы сейчас подумали. И наблюдаю я такую картину: на голове у баллистической ракеты Р-39 (девяносто тонн, мощность пятьдесят Хиросим) стоит офицер Олег (высшее образование, отличник боевой и политической подготовки, ежегодно проходит медицинскую комиссию, включая психологическое тестирование), на плечах у него сидит офицер Игорь (высшее образование, отличник боевой и политической подготовки, ежегодно проходит медицинскую комиссию, включая психологическое тестирование) и, высунув от творческого экстаза язык, рисует на внутренней стороне крышки шахты хуй. Простите, конечно я имел в виду, что рисует он изогнутый половой член с непропорционально большой головкой и воробьиными крылышками над яйцами.
А, вы же сейчас не понимаете на чём он рисует. В каждой ракетной шахте поддерживается постоянно микроклимат - там всегда одинаковая температура и влажность. Когда крышку открывают при морозе и влажности, на её внутренней стороне моментально выпадает влажный дисперсный конденсат. Перед закрытием его вытирают ветошью. Вот на нём и рисовал.
- Отойди, - говорит Игорь, - Олег на пару шагов, я полюбуюсь
Олег, рискуя подскользнуться и упасть, сломав себе всё, отходит с Игорем на плечах. Игорь любуется.
- Ну как тебе, Эдуард? - спрашивает меня.
- Да Айвозовский сейчас от зависти ногти кусает в гробу, однозначно.
- Не, - Игорь недоволен, - чего-то не хватает. Подойди-ка Олег, обратно.
Олег подходит. Игорь по дуге над членом выводит корявыми буквами "Yankee go home!!!".
- О, теперь всё, спускай меня.
- Пятый, - кричит Игорь в "Лиственницу" - закрыть крышку шахты номер семнадцать!
Шахта со скрипом начинает закрываться. Стоим, греем губы. Пьём чай, а не то, что вы сейчас подумали.
- А чего мы конденсат не вытерли? - спрашивает Олег
- А на хуя мы тогда рисовали? - парирует Игорь.
Уходят спать.
Вечером приезжают американцы. Темно, метель особисты в белых тулупах и валенках стоят через каждые десять метров, прожектора выхватывают фрагменты пейзажа, только овчарок не хватает для полноты картины. Всё, короче, как в хреновом американском кино про СССР, только наяву. Показывают они на нашу лодку, естественно, так как мы в боевом дежурстве стоим и боекомплект у нас загружен. Перешвартовываемся к крану, они залазят на кран и просят открыть им семнадцатую, например, шахту. То есть из двадцати возможных вариантов они выбирают именно верный. Под лучом прожектора с крана, крышка шахты медленно поднимается, открывая изумлённому взору всех картину пальцем на конденсате.
Как написал бы классик, повисло неловкое молчание. Но классика там не было, поэтому молчание повиснуть не успело, испуганное воплями командира дивизии:
- Тащ командир!!! Что это за безобразие у вас на борту творится!!! Вы что, блядь, международный скандал мне тут затеваете?!! Начальник штаба, - принести мне мой пистолет, я лично расстреляю того, кто это сделал!! Немедленно!!! С особой жестокостью!!!
Американцы, конечно, хватают его за руки, мол не надо расстреливать, что вы, мирное же время и мы всё понимаем. Гуманисты, одним словом.
- Я разберусь!!! - орёт им комдив, - по всей строгости!!!
Верим, верим, кивают американцы и убираются восвояси.
Комдив с командиром спускаются в центральный.
- Вызови мне этих клоунов, Саша, немедленно!
Вызывают Олега с Игорем. Те прибывают парой и стоят за спиной комдива, стесняясь неожиданным к себе вниманием. А комдив с красным как закатное солнце лицом как вскочит им навстречу. Ну всё, думаю, хана - сейчас бить будет.
- Товарищи офицеры! - орёт комдив в лица офицеров с немыслимой яростью, - от лица командования дивизии выражаю вам благодарность, за защиту чести Отечества и проявленную смекалку!! Командир!! Занести благодарности в личные дела!! У тебя сколько взысканий? (спрашивает у Игоря)
- Четыре, - гордо отвечает Игорь
- Командир! Я приказываю снять все взыскания! У тебя сколько (спрашивает у Олега)
- Одно
- Как одно?! Ты что, служишь как попало, что ли? Как это, командир, у офицера всего одно взыскание? Ладно, снимай и ему тоже!
Потом достаёт из своего чемодана банку спирта:
- А это, ребята, от меня лично. От всей моей души.
Ребята, радостно похрюкивая, убегают в обнимку с вкусняшкой. Знаю, к кому сейчас пойду, после отбоя тревоги.
А договор СНВ-1 мы постоянно нарушали, что американцы всё время и фиксировали.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Намотать на винт Это тоже знатная традиция в подводном флоте. Конечно, вас может удивить, что мол, не девятнадцатый же век и всё такое, средства защиты и уклонения развиты до невозможности, но есть одно "но". Всё это с успехом разбивается об алчность, отчаянность и наплевательское отношения к строгим предупреждениям рыбаков.
То ли у рыбаков есть такое негласное соревнование кто больше словит подводных лодок в свои сети, то ли, по их какому-то рыбацкому поверью, если траулер будет утащен в морскую пучину подводной лодкой, то весь экипаж попадает автоматом в рыбацкую Вальхаллу, где много сёмги, водки и женщин (зачем им там женщины я не знаю, правда. Может чтобы сёмгу чистить?), но все предупреждения о том, что в районе работает "единица" (подводная лодка) ими упорно игнорируются и они, с упорством Сизифов, всё время пытаются нас словить.
-Тащ командир, рыбак!
Все эти истории обычно начинаются с такого доклада акустика.
- Да ну на!!! Опять?! Где он?
- На траверсе, но активно движется в нос на пересечение курса!
- Активно можешь работать?
- Никак нет, Сталворт (корабль разведки НАТО) в районе работает!
- Бля. Штурман! Можем покидать квадрат?
- Никак нет, тащ командир. Полтора часа ещё в нём находиться.
- Ну ебжешь! Записать в вахтенный журнал: обнаружено рыболовецкое судно, начинаю манёвр уклонения, хода и курсы переменные! Ну как так-то? Ну блядь, так хорошо всё шло!
- Сан Сеич, - шепчет зам, - система записи включена, а вы матом ругаетесь, что потомки подумают?
- Это не мат! - наклоняется командир к микрофону, - это грубый военно-морской юмор!!! Так потомкам и передайте!
- Кодив три, ДУК к стрельбе изготовить, Антоныч, дров там каких напихайте, масла налейте, хуй знает, может поможет!
- Внимание в отсеках! - командует командир в Лиственницу, - начинаю манёвр уклонения от рыбака!
И девятиэтажный дом длиной в два футбольных поля начинает маневрировать на глубине шестьдесят метров обоими турбинами, обоими САУ и обоими рулями, пытаясь не походить на эхолокаторе на косяк трески и уклониться от утлого ржавого кораблика размером с три спичечных корабка. Не знаю, если честно, как выглядит на эхолокатаре косяк трески и как он там маневрирует, но нам ни разу не удалось обмануть рыбаков. Они всё время были уверены, что мы и есть тот самый заветный косяк рыбы.
- У него сейчас дизеля лопнут, похоже, - докладывает акустик, - не отстаёт и пытается пересечь курс!
- Да йобанный же папуас! ДУК, Пли!!!
Трюмные жахают на поверхность пятно из досок и масла, а рыбаки, видимо, в это время радостно кричат на борту своего Боливара:
- Шпроты!!! Ребзя!! Ату их ату!!!
Ну а иначе я не могу объяснить, как можно не понять пузырь из масла на поверхности в полигоне, в котором, по переданным им данным, находится подводная лодка?
- Скорость по лагу не соответствует оборотам турбин! - штурман
- Лодку ведёт вправо по курсу! - боцман
- Центральный! Растёт температура ГУП правого борта, обороты турбины самопроизвольно снижаются! - пульт ГЭУ
- Да йобаный жешь ты нахуй!!!! Акустик, где эти пидоры унылые?
- Правый борт, расходимся!
- Боцман! Пятнадцать градусов на всплытие!!! Товсь дуть среднюю!!
- По местам стоять к всплытию! - объявляет механик по громкоговорящей связи и лодка, припадая на правый борт ползёт на перископную глубину.
На тридцати метрах командир уже кричит с перископной площадки:
- Поднять перископ!!!
На тридцати метрах поднимать его строго запрещено, поэтому тяну два-три метра и поднимаю.
- Осмотрен горизонт и воздух! Горизонт и воздух чист! Продуть среднюю!
В это время, я так понимаю, рыбаки уже отрубили свой трал, подозревая, что что-то пошло не так. А тут из воды, на их изумлённых глазах, выскакивает Моби Дик только чёрный.
- Ебаааать! - кричат, видимо, в это время на рыбаке, - ребзя, бегим!!!
-Стоп турбины! - командует командир и бежит наверх.
В обычном режиме, сначала выравнивают давление, перед тем, как открыть рубочный люк, но сейчас, судя по отсутствию свиста и удару по ушам, командир посчитал это лишним и открыл люк сразу.
- Што! Штобля!!! Штобля вы делаете, бакланы!!! - орёт командир, свесившись с мостика по пояс, в сторону ржавой коробочки, которая старательно отварачивается от нас и пытается удрать.
- Аркадий! - командует командир помошнику, - ну-ка, блядь, раздвижной упор пусть кто-нибудь вынесет на мостик!
С раздвижным упором на мостик бежит Борисыч, командир седьмого отсека.
- Борисыч! Ну-ка Борисыч, сделай вид, что это ПЗРК и прицелься в этих корсаров!!! Хоть обосруться может, казлы!!
И, наверное, сильно издалека, он вполне себе похож на ПЗРК. Борисыч вскидывает упор на плечо, наводит его на рыбака и орёт дурным голосом:
- Тащ командир!!! К стрельбе готов!!! Цель на мушке!!!
"ну что за клоуны", - думают чайки, которые в это время пытаются присесть на ракетную палубу.
Я фиг его знает, какая там у рыбака крейсерская скорость, но улепётывал он от нас тогда знатно. Аж труба красная была. А на винт мы намотали, да. Знатная борода тогда на правом винте болталась. Два дня потом в базе сматывали её.
Пока суть да дело, Борисыч, решил на мостике перекурить.
- Тащ командир, - докладывает в это время помощник, - Орион!
- Ну а как же? - даже не удивляется командир, - Ну а как же, блядь, по - другому то !?
Орион (разведывательный самолёт НАТО) уже видят все даже невооружёнными глазами. На низкой скорости, над самой водой, он заходит на нас, - сейчас будет рисовать акустический портрет.
- Центральный, акустический портет искажайте - командир уже устал и ничего не хочет.
Мы начинаем запускать насосы, помпы и прочие механизмы, по заранее отработанной схеме.
- Тащ командир!!! К стрельбе готов!!! Цель на мушке!!! - это Борисыч от избытка воинской доблести вскинул раздвижной упор на плечо и целиться им в Орион, распугав своей неожиданной отвагой весь ходовой мостик.
- Борисыч, - командир уже спокоен и расслаблен, - что ты делаешь?
- Пугану его, тащ командир!!!
- Борисыч, у него минимум две ядерные торпеды на борту, если он тебя сейчас в ответ пуганёт, то ты даже усраться не успеешь. Вот же трюмная простота.
- Не, всё норм, тащ командир, - докладывает старпом, который следит за Орионом в бинокль, - лётчики ржут и хлопают Борисычу в ладоши.
И все начинают на мостике тоже ржать, в основном, над Борисычем.
- Сами дураки, - бубнит Борисыч, - спуская много килограмм своего железа в люк, - Хуй я вам больше упор свой понесу! Пусть люксы ваши любимые вам упоры носят свои!!!
А в базу передали: "Намотал на винт, ограничен в маневрировании. Прошу дальнейших указаний". Нас завернули в базу, само собой, куда мы ковыляли на одной турбине долго-предолго. А в базе оказалось, что ПДСС (боевые водолазы, осматривали нам корпуса и проводили работы всякие под водой) чем-то занят и смотать трос нам надо самим и срочнобля!!!
И мы: искали плотик, плавали на этом плотике в акватории губы Нерпичья, вызывая дружный хохот всех экипажей, спускали с него своих водолазов и два дня сматывали этот трал со своего винта.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Ну а как вы себе думали? На подводной лодке тоже есть якорь - это же как-бы корабль. А ещё на подводной лодке случаются командиры дивизий со свербящим в жопе шилом, и когда две эти субстанции пересекаются в пространстве и времени, то происходят всякие казусы. Отрабатывали мы как-то задачу с покладкой на грунт. Нашли место себе поприятнее с дном помягче да поровнее, глубина небольшая, метров сто восемьдесят, решили, что тут и будем ложиться. На ста метрах отдифферентовались без хода и начали вниз тихонько опускаться. А снизу у нас из лёгкого корпуса торчит лаг - прибор для измерения скорости. В заведовании он у штурманов находится вместе со всякими гироскопами, карандашами и секстантами, но они же штурмана, они его, как от пирса отчаливаем, откидывают и забывают о нём. Опускаемся. Гидроакустики докладывают глубину под килем: 20 метро, 15, 10...
А у меня на пульте лампочка горит, что прибор лага отвален.
- Антоныч, - шепчу комдиву три, - нога лага же торчит, штурмана забыли её завалить.
Восемь метров докладывают, семь, три, один. Один. Один. Ну и как-бы по ощущением понятно, что на дно-то мы не легли, а висим в пучине морской. Командир дивизии с нами тогда старшим на борту ходил, хороший был мужик, грамотный, но это именно у него шило в жопе кто-то забыл.
- Что такое? - спрашивает. - Кто виноват?
Комдив три шепчет механику:
- Штурмана ногу лага завалить забыли.
- Тихо, - шепчет механик и оба хихикают.
- Чё вы ржёте-то, - спрашиваю я, волнуясь за народное добро, а если погнём?
- Не ссы, - шепчет механик, - я её в доке видел, она как хер у слона, только железная. Её земным шаром не согнёшь!
- А мне вот, например, интересно, - решаю уточнить я, - а где Вы хер слона видели?
- Пошёл в жопу, - объяснят механик, где он видел хер слона. Из рубок вылазят штурмана и гидроакустики и коллегиальным решением назначают виноватыми механиков. Тычут в нас троих пальцами и называют криворукими имбецилами, которые даже лодку на грунт нормально уронить не могут. Мы сидим и гордо молчим - накаляем обстановку.
- Механик, - не выдерживает командир дивизии, - немедленно доложить, что за хуйня!
- Эдуард, - пасует мне механик, - доложить, что за хуйня!
- Тащ контр-адмирал, - докладывает Эдуард, то есть я, - нога лага отвалена.
Как он кинул в штурмана дыроколом каким-то:
- Ещё на механиков моих любимых бочку катит! Завалили ногу лага, легли на дно, расслабились, полежали, на касаток в камеры попялились. Надо бы и всплывать.
- А давайте, - неожиданно встрепенулся командир дивизии, - якорь заодно отдадим!!! Потренируемся!!!
- Какой якорь? - искренне удивился комсомолец.
Был у нас такой человек на корабле - замполит электромеханической боевой части. Замполита корабельного называли "замполит", а этого - "комсомолец", типа маленький замполитик. Наш к нам только перевёлся из Феодосии, где служил начальником клуба, ну, то есть, профессиональный подводник. Но даже не считая его, процентов тридцать подводников и не подозревали о наличии у нас устройства под названием "якорь".
- Ты чё, Вова, матчасть свою не знаешь? - презрительно щурится командир дивизии.
- Да какая у него матчасть? - отмахивается командир. - Рот закрыл, матчасть в исходном. Я против отдачи якоря, в задаче этого нет, к чему эта самодеятельность?
- Йа вам, командир, сейчас же и немедленно ставлю такую задачу :"Встать, блядь, на якорь". Кто тут самый главный? Я - самый главный!
- Тащ, контр-адмирал, - вмешивается механик, - я тоже категорически против. Этот якорь с момента постройки корабля никто не отдавал ни разу. Как там всё получится - неизвестно.
- Да что вы меня, подъёбываете, что ли все тут? Наркоманы, что ли вы, а не солдаты, - командир дивизии начинает кипеть. - Немедленно встать на якорь!!!!
Якорь у нас - это такая железная плита массивная, которая в носу отдаётся и на цепи потом обратно втаскивается, в теории. А в первом отсеке как раз мой старшина команды по боевой тревоге сидит и три доктора. То есть та ещё команда молодцов- удальцов. Подвсплыли немного. Механик в "Лиственницу" командует им:
- Первый
- Есть первый
- Отдать якорь
Минута молчания
- Первый, как поняли
- Не поняли, что сделать?
- Якорь отдать!
Минута молчания. Командир дивизии выхватывает микрофон у механика и орёт в него:
- Первый, блядь, я сейчас приду и вас нахуй с этим якорем за борт отдам!!!
- Есть отдать якорь.
Проходит пять минут в гробовой тишине:
- Центральный первому.
- Есть центральный.
- Якорь отдан.
Командир дивизии радостно потирает ладоши:
- ХаХа, ссыкуны, а я вам говорил, что всё заебись будет!!!
- Ну, во-первых, не говорили, - встревает командир, - а во-вторых, мы боялись за вопрос обратно его затянуть, а не отдать.
Командир дивизии его не слушает:
- Так, там, эта, давайте-ка поманеврируем потихоньку, посмотрим, как держит!!!
Все на него смотрят молча вопрошая "ну ты совсем с катушек слетел?"
-Ай, бля, ну вас в жопу, сипаторщики! - командир дивизии явно обижается. - Ладно, затягивайте обратно.
- Первый.
- Есть первый.
- Втянуть якорь обратно.
- Есть втянуть якорь обратно.
Через пару минут
- Центральный первому.
- Есть центральный.
- Якорь обратно не идёт.
- Как не идёт?
- Как идёт, только наоборот.
Театральная пауза. В центральный входит связист:
- Товарищ командир, через час сеанс связи. А сеанс связи - это такая штука, которую пропускать нельзя. Лодка должна по расписанию выходить на связь со штабом флота и докладывать, что всё, мол, хорошо, продолжаем бороздить просторы и шлём вам пламенный привет. Тогда в штабе продолжают радостно пить водку и хватать за жопы секретчиц. Если лодка на связь не выходит вовремя, то никакой паники ещё не начинается, так как есть запасной сеанс связи, но радостно пить водку прекращают и начинают искать бланки похоронок и думать, как бы подольше не докладывать Главкому ВМФ о чрезвычайном происшествии. То есть сеанс связи - штука обязательная.
- Первый, пробуйте ещё раз!
- Пробуем перманентно - не идёт сука. И тут, вроде как жопа происходит, а на всех веселье какое-то нападает, и все начинают друг над другом юморить.
- Эдуард, - хлопает меня по плечу командир, - надевай гидрокомбинезон и прошвырнись-ка по дну на предмет наличия симпатичных русалок!
Остальные начинают рассуждать, что, в принципе, в реакторных отсеках картошку можно растить, в зоне отдыха - укроп, из минёра сделать живца и ловить на него рыбу через торпедные аппараты, а за блестящие шильдики с приборов можно обменивать у жителей морских глубин морскую капусту и что-нибудь ещё.
Не шутит только командир дивизии:
- Антоныч, - говорит он грустно командиру третьего дивизиона, - бери своих чертей трюмных и пошли все вместе в первый разбираться.
- Есть, тащ контр-адмирал! А можно я без вас пойду?
- Ну я же старший на борту, Антоныч, ну чё ты наглеешь-то?
- Я ж поэтому и спрашиваю, а не ставлю перед фактом.
- Ну вас, удоты, - обижается командир дивизии и уходит грустить в штурманскую рубку.
Что уж они там делали с этим якорем, на коленях его умоляли или в привода механизмов целовали - не знаю. Но медленно-медленно он начал выбираться. Каждые десять сантиметров докладывали. А как мы потом всплывали на сеанс связи за пять минут!!! Это был полнейший восторг, доложу я вам. Дали ход и сразу продули весь балласт на ста пятидесяти метрах. Летели вверх, как на ракете, - из воды выскочили, как ковбои в кино из прерий, но успели. Говорю же вам, - весело было, когда в море ходили, только спать всё время хотелось.
Камни не исполняют желаний. Их исполняем мы сами, четко следуя однажды выбранному пути. - майор Кальтер - Свинцовый закат
Приветствую тебя гость! Что-бы иметь более широкий доступ на сайте и скачивать файлы, советуем вам зарегистрироваться, или войти на сайт как пользователь это займет менее двух минут.Авторизация на сайте
Армейские истории - Форум о Зоне Отчуждения и о модах игры Stalker
